Изменить размер шрифта - +
 — Не до того мне, чтобы еще в склоку со всякой мразью лезть… Пусть назначает цену.

— Героический вы! — одобрил Курылев с удивлением. — Только… дело-то не с концом! В начале дело, в периоде расследования. И закрыть его могут лишь в следственном отделе района при отсутствии, дополню, состава преступления или его события… Что решает исключительно прокурор. Дошло? — Он пристально вгляделся в Ярославцева, как бы постигая сущность собеседника и характер его. — А может, произнес полушепотом, опуская глаза, — у вас с Докукиным договоренность имелась о продаже картины, а? Он вам доверял, а потому и ключи у вас были… там замок чистенько вскрыт, н-да. Ну, а про договоренность Докукин подзабыл или на всякий случай милицию вызвал, поскольку к вам дозвониться не сумел… А после — все утряслось. Поговорите с Докукиным, авось, вспомнит чего… Следователь — женщина благожелательная… В общем, зайдите ко мне сегодня вечерком после разговора с потерпевшим!..

С гудевшей от злости и досады головой Ярославцев прямо от отделения позвонил сволочному потерпевшему домой. Тот оказался на месте.

— Ты что же творишь, пакостник? — начал Ярославцев.

— А ты чего творишь? — донесся грубый ответ. — Чего по квартирам шастаешь?

— Короче, ищешь крайнего, на милицию не надеешься?

— Почему? — раздалось в трубке лениво. — Я заявление подал, пусть разбираются, у них служба такая.

— Но меня-то зачем приплел? Хорошо. — Ярославцев закусил губу. — Возможность договориться есть. Сколько ты хочешь за мазню?

— За старинное полотно я хочу десять тысяч советских рублей, — молвили рассудительно и чеканно.

— Подумаю.

Он повесил трубку. А потом словно очнулся. Да о чем он заботится, в конце концов! О сохранении престижа — как бы на работе не прознали, в какое дело ненароком вляпался? Или следствия испугался? Да эти же волнения — из прошлого, из другой, навсегда другой жизни. Да, можно и на своем стоять, можно и договариваться как-то… И опер Курылев, и женщина-следователь, конечно же, поймут его, не поверят, что способен на такую дешевку, да оно и видно: сразу, вполглаза, и играть не надо в честного и благородного; образ убедителен сам по себе, а масштаб образа тоже виден издалека… Остановись в суете, Володя. Прояви хотя бы немного уважения… к собственной личности. И договариваться с хищненькой крыской Докукиным, равно как и с милицией, вынужденной охранять интересы потерпевшего, не стоит, когда-то стоило, теперь — нет. Только бы потянуть время. Вообще, конечно, некстати, ох, как некстати все!

И еще о суете… Куда теперь-то ты собрался, мил человек! В министерство! А зачем? Инерция, да! Общественное ты все же животное, Вова, и даже, когда все законы общества для себя сломал, все-таки пытаешься им следовать, смешной человек… Другой вопрос — неудобно, ждут тебя там…

Он опустил еще одну «двушку».

— Привет, старина, — произнес механически. — Как вы там без меня, не скучаете?

— Ты где? — донеслось испуганно.

— Пока — на свободе, — сказал Ярославцев грустно.

— Слушай, брось дурака валять! У нас неприятности… Тебя, что, вызывали уже?

— О чем ты! — насторожился Ярославцев.

— Ну, приезжай, не по проводам же…

Разговор в министерстве подтвердил старую истину: беда не приходит одна. Сигналы были тревожны: вся документация по «перспективным» производствам изучалась ОБХСС, кое-кто из знавших механику создания производств приземлился на нары следственного изолятора, но самое главное — им, Ярославцевым, интересовались.

Быстрый переход