— Карточка-то липовая.

— А зато какая глянцевая! И пальчики на ней — без лупы видны. И она тоже там, в этих самых документах. — Вадим помолчал и меланхолически закончил: — Я понимаю, что несколько нарушил ваши планы относительно моего будущего. Но не сделать этого не мог. Меня бы просто замучила совесть.

— Вот сволочь! — выругался Марат. — Сволочь ты, Вадим, вот что я тебе скажу, слышал?

— В ваших устах это звучит как комплимент.

— Заткнись! Еще пикнешь — в самом деле прикончу!

— Молчу…

«Вот сволочь! — повторил про себя Марат. — Но интуиция — дай Боже!..»

Нужно было менять план. И третий вариант не проходил. Можно было, конечно, все сделать, как Марат и предположил, заключить сделку с Аббасом, наладить новую систему связи, а Вадима взять под колпак и ждать, когда он проколется. Пренебречь документами было нельзя. Даже если Вадим слегка и блефовал (как он мог присутствовать при убийстве Осмоловского?), все равно его документы несли нешуточную угрозу для него, для Марата. Конечно, и Сергуня, и Алик без колебаний сдадут Марата. А поскольку дело такое: Ливия, бомба, стратегическое сырье, — и свои в верхах не прикроют. Ни за какие деньги. Задницы свои поберегут. Но сколько можно держать Вадима под колпаком? Месяц? Полгода? Год? Малый он ох какой осторожный. И знает, чем может грозить любая оплошка. А если с ним что-нибудь случится само по себе? Под «МАЗ» какой-нибудь на своем «запоре» влезет. Или еще что?

Зависимость от судьбы Вадима — вот что не нравилось Марату в этом варианте. Он вообще привык диктовать, а не подчиняться. А зависимость в такой вот, явственно унизительной, основанной на страхе за свою судьбу форме — нет, это было не для него. Не для него это было. И точка.

В размышлениях Марата была и еще одна тема. Не тема даже, а так — отголоски, запах. Как ни странно, но слова Вадима, разрушившие построения Марата, не настолько уж выбили его из колеи, как он себя накручивал в своем раздражении. Еще до этого в глубине души его словно бы шевелился какой-то маленький зловредный гаденыш. Мерзкая субстанция, Марат хорошо это знал. Он объявлял о себе в минуты сомнений, и решения, которые Марат под воздействием этого гаденыша принимал, сначала пугали его самого, потом ввергали в шок партнеров, но в конечном итоге оказывались самыми удачными предприятиями Марата. Вот и теперь он словно подзуживал: «Ну что, обосрался? Наложил в штаны? Трясти торговлю и мочить банкиров — куда как просто. А тут — в кусты? Государство, видишь ли! Ислам!..»

Зудело. И зуд этот становился все отчетливее. Марат даже заворочался в кресле.

Николай вопросительно взглянул на него.

— Все в порядке, рули, — успокоил его Марат.

Но не все было в порядке. Верней даже, ничего в порядке не было. Впервые в жизни он ехал на деловое свидание такой важности и не имел в голове точного плана действий. Вообще никакого плана. «Все, — сказал себе Марат. — Хватит сушить мозги». Что есть, то есть. А что будет — там видно будет. По опыту он знал, что главное сейчас — расслабиться и о делах не думать. Бесполезно, нет новой информации.

И он еще глубже умял свое тело в кресло и даже слегка вздремнул, пока машина петляла по узким улочкам Старой Риги.

Николай остановил машину на влажной брусчатке у главного притвора Домского собора, уходящего в серое небо своим недостижимым шпилем. Почти тотчас позади мелькнули огни, и на тормозах мягко осел черный представительский «мерседес» с посольским флажком Туниса на боковом флагштоке.

— Прямо будто сам посол! — заметил Марат, выходя из машины.