– Откуда ты знаешь?
– Мне передали бумажку в Управлении. У меня там есть друзья.
– Ну и что это значит? – Дрожащим голосом поинтересовалась Лиля.
– Это значит, что за четыре часа до приезда следственной группы ты выходила из дома, а твой Хромов уже больше часа сидел с простреленной головой. За мной следит частный сыщик, и он зафиксировал время, когда ты села ко мне в машину. Этот парень становиться опасным свидетелем. У тебя нет выбора, либо ты платишь мне деньги Хромова и остаешься на свободе, либо… ну сама понимаешь.
– Хромов мертв. Какое теперь имеет значение, что он набедокурил при жизни?
– Ты права, Хромова больше нет. А бумаги, что я собрал, прикроют его фирму и после смерти директора. Ты останешься ни с чем.
– Я тебе не верю. Покажи мне, чего боялся муж. Если у тебя есть доказательства, я подумаю…
Беньковский встал, прошествовал в кабинет, прикрыл за собой дверь и полез в письменный стол. Выдвинув ящик, он запустил туда свою длинную костлявую руку и, ощутив пустоту, изменился в лице.
– Почему ты затих?
Беньковский судорожно выдвигал по очереди все ящики, но нужных бумаг не обнаружил.
– Ничего у тебя нет. Ты блефуешь, Андрон: – Жестко выкрикнула женщина и встала: – Можешь меня не провожать.
– Могу. – Безразличным тоном пробормотал Андрон Михайлович и уселся в кресло. Он слышал, как за Лилей хлопнула входная дверь, но не пошевелился. Так он просидел довольно долго, пока не раздался телефонный звонок. Беньковский снял трубку и услышал голос Светланы.
– Андрон, я решила, что теперь моя очередь пригласить вас на обед. Если не возражаете, завтра в любое удобное для вас время. Я же бездельничаю, мое время много не стоит.
Андрон Михайлович поблагодарил и назначил час и место встречи. После этого наполнил горячую ванную, добавил в нее хвойного экстракта, снял халат и, положив на мраморную тумбочку мобильную трубку, погрузил свои асимметричные члены в воду. Через полчаса позвонил Лаврентий и доложил, что спортивное «БМВ» принадлежит Тимофею Юрьевичу Загорскому, а доверенность выдана Светлане Андреевне Загорской, сроком на три года.
– Стольник за мной. – Пообещал хозяин, отключил связь и продолжил процедуру. Из благоухающей хвоей пены странно возвысилась его сухонькая головка с огромным костистым носом. Косые глубоко посаженые глазки Беньковского прикрылись. Андрон Михайлович думал, куда делись бумаги.
– И что бы ты делал в Турции? Издавал журнал о строительстве небоскребов в зоне вечной мерзлоты? – Не поворачивая головы, ответила сухонькая подруга бородача.
– Зачем!? Ушел бы в горы пасти овец. Так хочется слиться с природой!
– Будешь меньше пить, не захочется. И давай помолчим. Самолет садится, уши болят. – Прозаически оборвала мужа сухонькая Маша.
Огромный, словно дом с крыльями, лайнер плавно коснулся бетона летной полосы. Триста с лишним пассажиров встретили приземление овацией. Так они выражали свою признательность командиру экипажа за благополучное возвращение. Возбуждение от радости сохраненной жизни требовало действия, и как только воздушный гигант прекратил движение, люди вскочили со своих мест и устроили сутолоку в проходах.
– Давай посидим спокойно. – Предложил Ерожин: – Пока трап не подкатят, все равно не выпустят. Зачем зря толкаться?
На Надю аргумент мужа подействовал, но усадить обратно шестилетних Ванечку и Лену родителям не удалось. За несколько часов лету дети намаялись от вынужденного бездействия и теперь выплескивали фонтаны энергии.
– Ваня, Лена, куда вы? – Вопрошала Надя, но дети ее не слышали. |