Неужели он и другие мои коллеги уже знают о беде, которая меня постигла?

Но в таких случаях нормальные люди выражают соболезнования сослуживцу и вообще ведут себя как то иначе!..

Впрочем, если о гибели Кристины еще никто не успел узнать из утренних инфосообщений, я не собирался об этом трубить на весь Пенитенциарий. И вообще, я решил сегодня во что бы то ни стало делать вид, что никакой трагедии не было. Наверное, отчасти это было своего рода суеверием. Будто, внушая себе, что Кристина не погибла, я стремился не сглазить успех того, что собирался осуществить…

– Привет, Анибал, – все таки сказал я, подходя к барьеру, за которым в окружении всевозможной аппаратуры восседал Топсон. – Как дела?

Он глянул на меня исподлобья и почему то лишь кивнул в ответ.

Язык он, что ли, проглотил?

– Глянь, пожалуйста, расписание пользования Установкой, – продолжал я, не подавая виду, что меня смущает столь странное поведение Анибала. – Когда сегодня есть свободное “окно”?.. Мне позарез нужно откорректировать одного типа вне плана…

Анибал даже не стал рыться в бумагах, чтобы отыскать нужный мне график.

– А сегодня Установка будет свободна весь день, – странным голосом объявил он.

Я не поверил своим ушам.

В кои то веки на Установку нет очереди из числа коллег эдукаторов, жаждущих прокатить в прошлое своих “клиентов”!.. Если верить народным приметам, сегодня просто таки обязана испортиться погода, несмотря на все усилия климатизаторов!

– Ты… ты уверен? – переспросил я. – Что, можно хоть сейчас пойти и воспользоваться Установкой?

– Можно, – ответствовал с какой то скрытой усмешкой Топсон. – И даже нужно. Прямо сейчас…

Я покрутил головой и направился в третий корпус, где в помещении без окон, экранированном со всех сторон от воздействия внешних полей, располагалась Установка. От всевозможных инспекторов и ревизоров комнату до сих пор удавалось скрывать – во многом благодаря Бурбелю. Даже сам начальник Пенитенциария, по моему, считал, что за бронированной дверью, оснащенной комп идентификатором, находится склад ремонтных принадлежностей.

Я очень не хотел, чтобы сейчас мне попался кто нибудь из знакомых, но, видно, чего боишься – то и случается.

На лестнице мне встретился Вай Китадин. Однако и он сегодня был каким то не таким. Вместо того, чтобы со всех сил хлопнуть меня по плечу и обрушить на меня водопад слов, ржания и юмора – в его, разумеется, понимании – он лишь воззрился на меня с таким тоскливым недоумением, как если бы я явился на службу голышом.

Хотя… Ну конечно, вот в чем дело!.. Просто вид мой, наверное, ужасен. Да и каким ему следует быть после бессонной ночи и таких переживаний?

– Привет, Вай, – сказал я, протягивая руку Китадину. – Что, неважно выгляжу, да?.. Не обращай внимания, это голомакияж. Мне сегодня захотелось нацепить на себя имидж ожившей мумии…

Руку мою он все таки пожал, и ладонь его оказалась влажной и вялой.

– Ты… это… – начал Китадин, оглядываясь по сторонам, но почему то на этом весь его коммуникативный пыл угас. – Извини, Теодор… я спешу…

– Ну, давай, давай, – недоуменно пробормотал я, глядя вслед в широкую спину своего дружка.

Чтобы Вай, любимой поговоркой которого было сравнение работы с волком, так торопился на рабочее место – нет, сегодня поистине что то стряслось!..

Глазок индикатора над дверью свидетельствовал о том, что Установку действительно никто не эксплуатирует в данный момент. Достав на ходу карточку пропуск, я вставил его в щель идентификатора, и тяжелые створки приглашающе разошлись передо мной.

Я вошел, и одновременно с закрыванием двери в комнате, реагируя чуткими термодатчиками на тепло моего тела, зажегся свет.