Что то билось в памяти, нечто такое, что он намеревался сделать, но сейчас вдруг ставшее недоступным его сознанию. Куда то же он шел до того, как случилось убийство патрульного!.. Вроде бы он собирался куда то отправиться на ночь глядя, но куда и зачем?..

Однако, как Лигум ни пытался вспомнить это, у него ничего не получалось…

А через четверть часа, когда он вновь связался с полицией, дежурный уныло доложил ему, что искомого щуплого парня из экраноплана и след простыл.

– Как так? – скептически поинтересовался хардер.

– Наши ребята перехватили машину в трех кварталах от той остановки, где вы находитесь, – информировал Лигума дежурный. – Но проверка пассажиров ничего не дала… Те, кто оставался в салоне, не вызывают никаких подозрений, и среди них не было никакого парня. Водитель утверждает, что салон не разглядывал, но на остановках следил за тем, как входят и выходят люди, и готов поклясться, что никакой юноша его экраноплан не покидал… Может быть, вы все таки ошиблись, хардер, и его с самого начала там не было?

– Но он никуда не мог деться, – сказал Лигум. – Ладно, сейчас я сам займусь этим… Что нибудь стало известно об убийстве Вольда?

– На месте преступления работают инвестигаторы. Пытаются найти возможных свидетелей… На пистолете Вольда остались четкие отпечатки пальцев убийцы, но по нашим базам данных они не проходят…

– Родственникам убитого уже сообщили?.. – сам не зная почему, спросил Лигум.

– Да у него нет никаких родственников, – пожал плечами дежурный. – Жена умерла три года назад, от нее Вольду остался в качестве наследства пасынок…Так что они вместе жили. Я его сам видел несколько раз, ершистый такой паренек!..

Внутри хардера словно тренькнул еле слышный звоночек.

– Сколько ему лет? – поинтересовался он.

– Кому – Вольду? – уточнил дежурный.

– Нет, мальчишке, которому Вольд был отчимом…

– Да лет шестнадцать семнадцать, – задумчиво почесал нос дежурный. – Хотя кто его знает, он же хилый был…

Предчувствие Лигума переросло в интуитивную уверенность.

– Вот что, уважаемый, – сказал он дежурному. – Надо срочно найти и размножить портрет этого пасынка Вольда…

– Зачем? – удивился дежурный.

– У меня есть подозрение, что это он убил своего отчима.

* * *

Сегодня всё было по другому, не так, как во время прошлых десантирований в прошлое.

Будь ты проклят, эдукатор, наговоривший мне всяких гадостей про Лиану!.. Наверное, ты думал, что я от твоих циничных слов так растаю, что не смогу убить Хена? А вот выкуси ка!.. Я не такой дурачок, чтобы менять ход событий! Потому что и козе понятно: достаточно отступить хоть на немного от линии своих поступков – и всё пойдет по другому… Если я не убью Хена, мне не придется убегать от полиции. Если я не буду убегать от полиции, то не окажусь в экраноплане, где будет ехать Она… Значит, мы никогда не познакомимся с ней и не проведем вместе самую лучшую ночь в своей жизни!.. Кстати, всего остального тоже не будет – ни суда, ни Пенитенциария. Ни даже этого эдукатора Теодора – хотя, если честно, его то узнать мне нисколько не хочется…

Но главное – это Она.

В ячейке было время подумать, и я не раз обдумывал варианты, которые позволили бы мне познакомиться с Ней, не убивая Хена. К тому времени эдукатор мне уже плешь проел со своими нравоучениями: дескать, нельзя убивать, Орнел, ведь это твой отчим, он о тебе проявлял заботу!.. Ха, забота!.. Знал бы этот эдукатор, в чем проявляется забота Хена! Когда тебе ежедневно твердят, что ты – слизняк и слабак, что ты занимаешься не тем, чем следует заниматься настоящему мужчине, что в мои годы он, Хен, уже зарабатывал себе на жизнь, а не разбазаривал напрасно время, слушая всякую ересь; когда тебя то и дело провоцируют на открытое неповиновение, чтобы потом с полным правом опекуна воспитателя подавить этот безнадежный бунт отчаяния… нет нет, ничего особо страшного для жизни и здоровья, всего лишь несколько пощечин – но если бы кто то знал, как это больно: когда тебя бьют в полсилы по лицу раскрытой ладонью, приговаривая: “Не так больно, как обидно… свою задницу не видно!”; когда в ответ на твои униженные просьбы: “Хен, ну дай хоть сколько нибудь мелочи, мне очень нужно!” – начинаются детальные расспросы (как будто он – следователь, а я – обвиняемый в тяжком преступлении), куда и с какой целью мне потребуются эти несчастные юмы; когда однажды ты обнаруживаешь, что воспроизводящий кристалл твоего плеера залеплен жвачкой, а дискета с последним концертом “Стерил Макс” используется в качестве подставки под горячие кастрюли; одним словом, когда тебя, всю твою душу планомерно и непрерывно уничтожают, обрекая тем самым на позорное, отчаянное, бессмысленное выживание – это, по вашему, забота?!.