Неуверенные и скучные. Или такие, которые видят женщину, готовую на любые условия, лишь бы ее за ручку подержали. Или ради статуса в фейсбук, сойдет даже «все сложно» (если он женат). Женственные-преженственные привлекают только тиранов или просто му… ну этих, которых нельзя называть полностью в массмедиа.
Уже можно, наконец, это понять?
Я ничего не имею против платьев в пол или всяких там воздушных одеяний, и даже каблуки – довольно смешная штука (если только их не носить), но это может быть образом на один день, а не способом жить. Даже мода 1950–60-х, такая популярная в последние десять лет, – это же игра, маскарад. Мол, теперь мы, женщины, так одеваемся не потому, что хотим угодить мужчинам, как раньше, а потому, что мы можем быть акулами и при этом носить что-то такое очень забавно-женственное в духе степфордских жен. Но это типа шутка. А все решили, что всерьез.
Очнитесь, девушки. Пародия хороша, только если в ней есть юмор. А без иронии она превращается в глупое кривляние.
Почему-то она не задумывалась о том, что есть варенье летом – тоже отлично. А уж срывать с куста почти синие от спелости ягоды – восторг.
На самом деле ничего нельзя было есть. Ни клубнику (варенье!), ни облепиху (сушить и в компот), ни грибы (солить).
Это была дача моего отца, которую он купил и куда с большой неохотой ездил лишь потому, что ребенку (мне) нужен был свежий воздух (а также вши, постоянное расстройство желудка и клещи на голове).
Папа выходил во двор (он же огород), только чтобы загорать. Ему плевать было на варенья, соленья и прочий хрен с петрушкой – все это на базаре продавалось ведрами.
Но так как ребенок (я) желал малину с куста, то с сестрой приходилось скандалить. Она никак не могла успокоиться, что запасы под угрозой. Ей как-то не жилось сейчас, у нее все время были планы на отдаленное будущее: ягоды – на зиму, черная икра – на Новый год.
Это удивительная черта характера – неспособность получать удовольствие сегодня. Надо отложить, запасти, подготовиться к тому особенному моменту, когда можно будет себе позволить немного радости. И, что особенно важно, запретить радоваться другим.
Приятель рассказывал, что его тетка (по возрасту как моя сестра) ловила его, тоже на даче, когда он прибегал домой за какой-нибудь плюшкой или конфетой, и говорила: «Хватит шляться!» И не то чтобы она собиралась использовать его в хозяйстве. На вопрос: «Почему?» – она отвечала: «А нечего!» И заставляла его сидеть в комнате.
Хорошо – это плохо.
Мать моего друга перед каждым отпуском испытывает панику. Ей мерещатся землетрясения, наводнения, ограбления, болезни. Дом тоже оставлять страшно – вдруг пожар, например. Мужу она не доверяет. Считает, что этот трезвенник немедленно напьется, закурит – и, конечно, заснет с сигаретой. Может, даже приведет каких-нибудь шалашовок, которые выкрадут ее шторы. Или что там у нее ценного.
Нельзя вот так просто поехать куда-то и там хорошо провести время. За праздность и счастье надо расплачиваться тревогой.
У меня есть приятель, который на полном серьезе произносит такие афоризмы:
– Не может быть просто так хорошо. Наверное, что-нибудь случится.
Эти заявления выбивают меня из колеи. Я не могу понять, о чем речь. Мне кажется, что если тебе сейчас хорошо, то дальше будет еще лучше, потому что ты впитываешь удовольствие, и оно, как загар, налипает на твою кожу, оно защищает тебя от трудностей жизни.
У меня была очень тяжелая депрессия, и в это время мне тоже казалось, что счастье будет, когда… дальше я называла причину. Не сейчас. Нужен веский повод, чтобы ощутить радость.
У этого синдрома есть название – «ангедония». И еще «социальная агнозия». |