Все сфексы, преследовавшие саранчу, были самками. А где же их самцы? Размножаются ли сфексы партеногенетически, то есть без оплодотворения яиц, или оплодотворение происходит раньше, до того как устремятся осы за саранчой? Тогда самцам в этом походе действительно делать нечего.

Совсем наоборот получается у некоторых бабочек-пядениц: у них самки бескрылые, не летают, а самцы каждую осень вместе с перелетными птицами появляются над Гельголандом. Оттуда путь их лежит к югу. Но самки остаются на севере: они рождены ползать, а не летать.

У австралийских ос тиннид такие же порядки: самцы их, покинув бескрылых самок, улетают в теплые края. Летят эти осы в одной стае с бабочками, мотыльками и мухами. Среди мух замечали и сирфид, или журчалок. Они и у нас всегда вьются над цветами. Многие окраской и формой тела подражают осам, шмелям и пчелам. Личинки некоторых журчалок, конкурируя с божьими коровками, поедают во множестве тлей, а другие живут в воде и питаются гниющей листвой. Мигранты встречаются среди обеих этих разновидностей. Над альпийскими и пиренейскими перевалами видели цветочных мух, летящих на юг (иногда вместе с божьими коровками!).

Когда в марте 1953 года Хилари и Тенсинг поднимались на Джомолунгму, они встретили на высоте около четырех тысяч метров веселую компанию: бабочек и мух-журчалок, перелетавших через Гималайские горы.

И кроме сирфид есть еще перелетные мухи — ихневмонова, например, или лиссопимпла — и всем хорошо известные большие синие мухи: красноголовая и черноголовая. Летом они часто залетают в комнаты и, громко жужжа, бьются о стекла.

Возможно, говорит Вильямс, извечный вопрос, который задают и взрослые, и дети: «Куда деваются зимой мухи?», мы не решим, не включив его в круг проблем, связанных с миграциями насекомых. Иначе говоря, он подозревает, что и наши комнатные мухи не спят зимой, забившись в щели, как думают до сих пор, а улетают на юг вместе с птицами. И это немногих удивит после тех открытий, которые убедили нас в том, что подобные путешествия ежегодно проделывают дневные бабочки, бражники, стрекозы, божьи коровки, мухи, осы и, по-видимому, другие насекомые.

Даже такая мелкота, как цикадки, не сидит весь год на месте. Эти крошечные насекомые появляются над Гавайями и над Техасом стаями не менее густыми, чем саранча. Свекловичные цикадки размножаются к северу от пограничной реки Рио-Гранде (она разделяет земли Мексики и США), но каждую весну летят тучами на север — в Техас, Канзас, Новую Мексику и Колорадо. Чем дальше летят, тем больше расходуют «горючего»: перед стартом каждая цикадка — весит она около миллиграмма — на сорок процентов состоит из жира, после трехсот километров пути в «баках» у нее остается лишь девять процентов жира. Но его хватает еще на двести миль полета. По тому, много ли еще у насекомого «горючего», можно узнать, как далеко улетело оно от полей, на которых откармливалось.

Немало ячменя и пшеницы губят у нас клопы вредные черепашки. Словно желая уйти от ответственности, каждый год в июне покидают они поля Узбекистана и поднимаются высоко в горы. Там прячутся всю зиму. В марте и апреле возвращаются в долины, размножаются и умирают (им бы начать с этого!). История богатой приключениями жизни вредного клопа нарисована мной очень схематично, но детальное ее исследование увело бы нас слишком далеко. А мы не познакомились еще с самым главным героем этой главы, с королем шестиногих странников — саранчой.

Восьмая казнь египетская

Однажды после завтрака, рассказывает Вильямс, нас предупредили по телефону, что к Амани приближается казнь египетская. Амани — небольшая деревушка на северо- востоке Танганьики. Вильямс работал там энтомологом на сельскохозяйственной станции. «Ну теперь посмотрим, на что вы способны», — сказал ему напуганный известием директор.