Если быть точным, я пишу дамские романы. То самое, что ваш взгляд брезгливо минует: запечатленный на обложке финальный поцелуй, обнаженный торс героя, приспущенный с плеч пеньюар героини... розовые сердечки, кружева, пылающие уста. Сиськи. Сиськи слегка прикрыты упомянутыми кружевами. Прелесть что за дамочка - вот о таких я пишу, об их нелегком жизненном пути, о судьбе игрушки в жестоких мужских руках, щепки на волнах жестокого мира мужчин, ну и так далее. Безумно интересно. Нет, вы у жены спросите, что она в этом нашла. Я же не могу сказать вам в лицо, что вы совершенно не похожи на мачо с обложки, вы же драться полезете. А мне это зачем? Я сочинитель дамских романов, а не их герой. Не рыцарь в сверкающих доспехах. И у меня завтра свадьба. Сами понимаете, не время для потасовок.

    Это очень важный момент, что я не рыцарь, а свадьба все же у меня. Вы пока не понимаете, но это ничего. Я сейчас все объясню.

    Впервые я увидел ее на прогулке, окруженную девицами и дамами согласно ее сану. Вооруженная охрана следовала за ними, чуть поодаль. Гуляющие были в ярких одеждах, в венках из кудрявой петрушки и ажурного укропа поверх вуалей, укрывающих нежные лица от солнечных лучей. Звонкие женские голоса легко летели над полем, взмывали ввысь, им отвечал невидимый в жаркой синеве жаворонок.

    Быстрой уверенной походкой она шла впереди своих дам, владетельница и госпожа. Ветер колыхал ее покрывало, небрежно откинутое за плечи, - высокие скулы были румяны и смуглы. I znoi dyshal ot ust ieio i schek - пришла мне на ум строчка, которую так часто повторяла когда-то моя русская подруга. Тогда эта фраза казалась мне не только довольно бессмысленной, но и совершенно непроизносимой. Обычно Masha повторяла ее, глядясь в зеркало: последние искусные штрихи нанесены, золотисто-смуглый тон растушеван по скулам, умелый росчерк помады на губах - как вишенка на торте. И неловко переведенная фраза - смысл весь здесь, как на ладони, но очарование утрачено.

    Теперь же это очарование само собой проступило сквозь туман памяти, и мимолетный образ бывшей подруги растаял в его лучах.

    И зной

    Дышал от уст ее и щек.

    Да, именно так: и зной дышал от уст ее и щек, темные кудри обрамляли смуглое лицо, грудь ровно вздымалась под расшитой туникой, тонкие ноздри трепетали, вдыхая ароматы полевых цветов. Улыбка цвела на ее устах темно-красной розой, и каждая ее черта была так мила моему сердцу, что у меня перехватило дыхание. Потрясенный, я впился в нее взглядом.

    Нельзя, нельзя пристально всматриваться в гостей, приглашенных вольным вдохновением. Прямой взгляд - гиблое дело, крушение надежд и конец всему. Нельзя стараться разглядеть их до мелочей - так мы неизбежно замалюем их подлинные живые черты грубыми красками собственного воображения.

    Лишь взгляды, брошенные вскользь, способны достигнуть цели и ухватить истинный облик этих призрачных пришельцев из неведомых краев за границами яви.

    Едва я поймал ее взгляд, она исчезла, исчезло все: золотящееся в солнечных лучах зеленое поле, там и сям покрытое россыпями цветов, легкие вуали, летящие по ветру, яркие платья, веселые звонкие голоса, вооруженные стражи с насупленными бровями и тщательно скрываемыми улыбками на небритых лицах... все исчезло.

    Я остался один над недопитым кофе и остывшими тостами. Как дурак.

    Но кое-что осталось со мной. Я знал ее имя.

    Ну вот не спрашивайте меня, откуда берутся имена персонажей.