Он приподнял щеколду так, чтобы она оказалась вровень со створкой, прижал ее снизу карточкой, плотно прижал раму и вытащил карточку обратно. Раздался щелчок. Щеколда захлопнулась, как будто ее заперли изнутри. Получилось! Как в кино. Господи, почему ему всю жизнь казалось, что такие вещи легко делаются только в кино? Что вообще в жизни может быть сложного? Разве что не забывать зонтики.

    Алик повернулся и дворами пошел к дороге - ловить такси до вокзала. В кармане приятно похрустывали билеты в пустое купе и дальше - в неизвестность.

    САША СМИЛЯНСКАЯ

    УДИВИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ПРО МЕЗАЛЬЯНС И ПАВЛИКА

    - Крышка гроба захлопнулась, и больше эту девочку никто никогда не видел, - с облегчением закончил Павлик.

    - Никогда-никогда? - шепотом спросила Варя.

    - Никогда, - Павлик безжалостно кивнул, гипнотизируя дверь подъезда: жена обещала выйти пятнадцать минут назад. - И так будет с каждым, кто не слушается маму.

    Варя с неожиданной для девятилетней девочки грацией подпрыгнула, сорвала цветок с тяжелой ветки старой акации, сжевала и убежденно заявила:

    - С девочкой ничего страшного не случилось. А не вернулась она потому, что там прикольно.

    - Где прикольно? - уточнил Павлик. - В гробу на колесиках?

    - Ага, - кивнула Варя, прыгнула за следующим цветочком и проницательно заметила: - Да не дергайся ты так, мама скоро выйдет.

    - Я не дергаюсь, - буркнул Павлик.

    - Не ври.

    - Ты как разговариваешь?

    - По-русски, - ответила Варя, немного подумав.

    "Я ее ненавижу, она меня раздражает", - привычно резюмировал Павлик. И привычно устыдился.

    Из-за угла старой пятиэтажки вырулил роскошный мини-вэн.

    - Смотри, бабушка, - Варя запнулась на непривычном слове, - бабушка приехала.

    - Твою мать, - уныло выругался Павлик. - Где твоя мать, Варя?

    - Сейчас придет, - пожала плечами девочка и весело помахала рукой. - Привет, бабуля!

    "О господи, - похолодел Павлик. - Господи, ты все можешь, сделай так, чтобы мама не услышала про "бабулю"".

    Судя по поджатым губам приближающейся Ольги Петровны, Господь отвлекся на вечное и просьбу Павлика проигнорировал.

    - Мамочка! - Павлик расплылся в улыбке, принял приветственную позу и отстраненно подумал, что охотно бы сейчас сменял этот уютный цветущий дворик на горячий песок Колизея с двумя львами сверху. Или даже с тремя.

    Ольга Петровна троекратно облобызала воздух в районе Павликовых щек и, не взглянув на девочку, уставилась на часы.

    - Четырнадцать сорок пять? - вздохнула она, педалируя вопросительную интонацию.

    - Она... - замялся Павлик. - Наташа забыла зонтик, она сейчас вернется.

    Ольга Петровна заинтересованно задрала голову, с интересом изучая небо на предмет наличия тучки или на худой конец облачка.

    - Мама ушла плакать, - сообщила Варя и ловко сплюнула несъедобную часть очередного цветка. - Она очень разволновалась, потому что вы ее ненавидите.

    Ольга Петровна поморщилась. Конечно, слегка, почти незаметно.

    - Ты как себя ведешь? - спросил Павлик.

    - Я, - хлопнула глазами Варя, - говорю правду. Меня мама учила правду говорить, и ты тоже учил. А сами вы то одно говорите, то другое, когда никто не слышит.

    Повисшую тишину можно было бы с успехом использовать в качестве снаряда тяжелой атлетики на следующих Олимпийских играх.