Мама, тётя Таня и жена дяди Егора возвращались в гостиную заплаканные, но улыбающиеся. С ходу о чём то шутили, просили сделать музыку погромче и шли к детям, помогали им распутывать гирлянды.

Чем ближе был праздник, тем короче становились ссоры в комнатах и на балконе. Под новогоднее настроение забывались обиды. Можно было со смехом обсуждать и отъезд бабушки в Улан Удэ, и шаманские истории Жигжита, и даже низкую зарплату дяди Егора.

Своего паспорта тётя Ай кыс не дала, но разрешила Максиму подводить к ней друзей, чтобы они могли спросить о её полном имени. Максим был доволен и этим.

Он и Аюна ещё не знали, что главное для них событие произошло в кабинете дедушки. Там Ирина Викторовна сказала отцу, что в конце марта уедет в село Курумкан. Она задумала уйти в ретри́т. Это означало, что Ирина Викторовна поселится в дощатой палатке и две недели будет сидеть там в одиночестве: молиться, перебирать деревянные чётки и думать о скорбной участи всех живых существ. Утром и вечером буддийские монахи будут в узкое оконце передавать ей плошку несолёного риса и кувшин воды.

Мама хотела, чтобы дедушка на это время приютил Максима и Аюну. У них начнутся весенние каникулы, а Жигжит уедет на собрание бурятских шаманов – оно пройдёт на острове Ольхон. Можно было бы отправить детей с ним, но он просил не делать этого. Дедушка ответил, что и сам в марте переселится в Листвянку, на берег Байкала, займётся там своей монографией о жизни нерп, но в конце концов согласился взять детей с собой. Если б мама знала, чем обернётся эта поездка, она бы, пожалуй, отправила их в Улан Удэ, к бабушке. Но о том, какие приключения ждут ребят на Байкале, не догадывались ни мама, ни дедушка, ни Аюна с Максимом.

«Бурхан»

– Чего звонишь то?

– Чего чего… Красная тревога, – торопливо ответила Аюна. – Иду к ущелью.

– Я сейчас не могу… – протянул Саша.

– Ничего не знаю.

Аюна положила трубку.

Красная тревога означала, что к «Бурхану» должен явиться хранитель карты. Саше предстоял нелёгкий путь – через весь Городок, по окраине Котла, затем – по сугробам Рохана, в опасной близости от «Эдораса». Правда, рохирримы в эти дни встречались нечасто. Большинство из них зимой забывало о штабе, предпочитало играть в хоккей.

Ребята жили на окраине Иркутска, в микрорайоне Солнечный, построенном на полуострове Иркутского водохранилища. Здесь у каждого двора было своё особенное название.

Двор, в котором жили Саша, Максим и Аюна, назывался Городком. С ним граничили шесть дворов: Бутырка, Пустырь, Мордор, Стекляшка, Котёл и Рохан. Чуть подальше были Аграба, Болото, Неверхуд и другие. Во дворах стояли свои независимые штабы. Их строили из фанеры, картонных коробок, полиэтилена, шифера – всего, что удавалось натаскать с помойки. Штабы были небольшими, в них едва умещались четыре человека. В больших компаниях внутрь допускался только вождь и его лучшие друзья, остальным дозволялось лишь заглядывать в окошко или люк.

Названия для штаба брали из фильма или компьютерной игры. Предпочтение отдавали «Властелину колец», «Червячку Джиму» и «Скале» с Николасом Кейджем. Если поиграть в «Червячка Джима» удавалось только избранным обладателям приставки Sega, то кассета с «Братством кольца» лежала в каждой квартире – её пересматривали по нескольку раз в месяц. Рекордсменом был Владик из Мордора, видевший «Братство кольца» сорок шесть раз и знавший наизусть почти все диалоги. Он даже выучил несколько слов на чёрном наречии, которые особенно зловеще звучали на собраниях «Минас Моргула», названного так по крепости главного злодея из мира Толкиена.