— …приковали меня к стене, велели молчать и не шевелиться, — рассказывала Фиар. Воин слушал её краем уха, тщетно пытаясь построить в уме план лабиринта. Просто придерживаться правой или левой стороны было практически бесполезно. Обилие перекрёстков и кольцевых коридоров могли бы запутать кого угодно… но Фиар чувствовала себя в лабиринте, как дома.

— …поняла, что про меня забыли. А когда этот кошмар в красной повязке приполз к моей клетке, еле успела спрятаться в солому. Он умирал не меньше часа, и казалось, что нервы не выдержат…

Воин посмотрел на девушку с одобрением.

— У тебя крепкие нервы, хелауа. Значит… чтоб тебя!..

Последнее относилось к предательски блестевшему камню. Вновь воин попался в ту же ловушку. В этот раз он сумел обрести равновесие.

— Это тоже на случай осады, — пояснила девушка. — Правда, всё это им не помогло.

Повинуясь её жесту, иллюзорная стена растаяла, и Ривллим вздрогнул.

Внутри клетки, прикованный по рукам и ногам к стене, сидел человек. Голова его безвольно свесилась на грудь.

Некоторое время пришедшие смотрели на тело.

— Интересно, он жив? — шепнула Фиар.

— Приветствую вас, друзья мои, — неожиданно послышалось из клетки. Человек говорил, не поднимая головы; голос был звучным и спокойным — словно его обладателя не бросили здесь на верную смерть. — Я был бы очень признателен, если бы вы помогли мне выбраться отсюда.

С этими словами он поднял голову. Воин вздрогнул вновь. Голова человека была совершенно безволосой; кожа имела зеленоватый оттенок. Ни волос, ни бровей, ни ресниц, ни бороды. Но самым страшным были его глаза.

Вернее, их отсутствие.

В сторону пришедших были обращены две пустые глазницы.

— Я посоветовал бы не прикасаться к решётке, — произнёс слепой и вновь уронил голову на грудь. В этот раз в голосе не прозвучало никакой жизнерадостности.

Фиар со смешанным чувством страха и уважения увидела, как ярко вспыхивает Солнечный Лист, и как брызжут во все стороны искры. Меч остался идеально заточенным — ни царапинки, ни щербинки. Словно прошёл сквозь воду, а не закалённую сталь.

Обломком стула воин отворил тяжёлую дверцу и постарался, как мог, заклинить её. Не хватало ещё застрять в этой клетке. Возможно, меч и справится с магической решёткой, но зачем рисковать?

Он примеривался, как бы ему лучше перерезать цепи, ведущие к браслетам на руках и ногах, как слепой пошевелился и вновь заговорил.

— Не стоит. Сначала расстегните их, если это вас не затруднит.

Откуда он знает, что я делаю? — поразился воин. Впрочем, у слепых, как известно, чрезвычайно обостряются остальные органы чувств — в качестве возмещения. И всё равно трудно понять, как слепец угадал, что собирается делать его спаситель?

Браслеты открылись на удивление легко. Все четверо. Воин обернулся, ощутив чей — то взгляд, и увидел девушку, молча указывавшую на свои запястья. Понятно. Вернее, ничего не понятно, но можно догадаться, чем она была так недовольна.

— Откуда ж мне было знать, — проворчал Ривллим и ухватил узника подмышки, помогая подняться на ноги.

Спасённый был высок. Ривллим не считал себя низкорослым при росте метр восемьдесят, но узник был выше почти на голову. Он поднялся и повертел в разные стороны головой, словно прислушиваясь.

— Откуда с вами эта очаровательная особа? — спросил он и улыбнулся. — Трудно поверить, что она участвовала во вчерашней… во вчерашних событиях.

— Не участвовала, — согласилась Фиар, внимательно наблюдая за дверцей.