Да и что может Розали предложить ему, кроме своего тела и хорошенького личика – приятного, но вряд ли уникального?!

Она медленно встала. Все мышцы болели, словно ей пришлось бежать ночью с одного конца города на другой.

Вздрогнув, она наклонилась, подняла с пола сорочку и, надев ее, вошла в свою спальню.

Просторная комната была обита зеленым и золотым шелком, с тщательно подобранной изысканной мебелью красного дерева, большим лакированным платяным шкафом, где были аккуратно развешены ее наряды Она мельком взглянула на свое отражение, проходя мимо огромного золоченого зеркала, украшенного гирляндами розовых и желтых цветов, однако ничто не радовало ее в это утро.

Решив выпить чашку кофе, Розали рассеянно перебирала платья, пока не нашла нежно-желтый шелковый пеньюар "Что я скажу Рэнду, когда увижу его?" – с тревогой думала она. Розали любила его, любила уже давно, гораздо раньше этой ночи, задолго до того, как он провел ее по сверкающим лабиринтам страсти. И вместе с этим чувством пришло ощущение блаженства, и гнев, и мука, и страх, и понимание, что она скорее вскроет себе вены, чем признается ему в своем чувстве. Ведь Рэнд, вероятно, лишь пожалеет ее. Одна только мысль об этом казалась ей непереносимой Вдруг Розали услышала звуки шагов. В дверях появился Рэнд с растрепанной шевелюрой и легкими тенями под глазами. Он выглядел сонным и все же таким сильным и красивым, что ей ужасно захотелось броситься к нему и спрятаться в его объятиях.

– Доброе утро, – неуверенно сказал он, и Розали плотнее запахнула полы пеньюара.

– Доброе утро, – ответила она и с удивлением услышала свой голос, который был холоднее льда.

И сразу же робость в глазах Рэнда уступила место равнодушию. Розали поняла, что между ними снова выросла стена отчуждения.

В комнате сидели два малознакомых человека, с вежливым любопытством смотревших друг на друга.

Глава 8

О, эта пагубная красота!

Прежде, чем вечер опустится,

Я исчезну, я спрячу свое лицо

И оплачу тот день, когда родилась.

Я буду рыдать от любви и презрения,

Самое темное место я отыщу в темноте.

Стыд замучит меня,

Я даже думать не смею о наступающем утре…

У Рэнда не было слишком большого опыта в постижении переменчивой женской натуры. Элен, его капризная мать, обычно смеялась над теми, кто имел неосторожность любить ее, одаривая их не более чем случайным вниманием. И Рэнд знал лишь одно средство защиты – маску безразличия, о которой теперь, невольно подчиняясь привычке, он опять вспомнил, едва только встретил холодно-голубые глаза Розали.

Он не понимал, почему изменилось се отношение к нему, и если внутренний голос подсказывал Рэнду, что нужно быть ласковым с ней, заставить ее довериться ему, то в то же время что-то вынуждало его смотреть на Розали с отстраненной вежливостью. Между ними снова возник непреодолимый барьер непонимания.

– Ты уже встала? – спросил Рэнд, и Розали, сраженная вежливым равнодушием его интонации, не сразу сообразила, о чем он говорит.

– Да, – ответила наконец она. Невозможно было представить, что слова, которые он говорил ей вчера, могли быть всего лишь обычной любовной игрой. Наверное, он всегда говорил что-то подобное женщинам, с которыми спал.

"Надо спросить его, что он чувствует! – твердила она себе. – Надо сказать ему о своих чувствах!"

"Я никогда не осмелюсь", – обреченно думала Розали, глядя на Рэнда с нескрываемой враждебностью.

Лицо его внезапно помрачнело. Он также не решался открыть ей свои чувства, боясь насмешек и непонимания.

И уж конечно, он не скажет ей о своем намерении сделать ей предложение, пока не убедится, что Розали примет его.