Раб ставится лицом к солнцу, а колесо вращают перед его глазами, сначала медленно, потом все быстрей…

Ритмично мелькающая светотень от колесных спиц может показаться неприятной или приятной здоровому, а у эпилептика вызовет судорожный припадок.

Так тестировали рабов в древнем Риме.

Вот еще интересная клиническая казуистика: солнечные онанисты, эпилептики-солнцеманы. Светило влечет их как наркотик. В ясную погоду человек подбегает к окну и начинает часто-часто махать руками перед глазами, пока наконец не падает в судорогах с пеной у рта…

Полной отключке предшествует сильнейшее лавинообразное наслаждение, завершаемое оргазмом, — судорожные разряды из райских зон сексуальных центров. Влечение к «самовызыванию» переживается как постыдная, но неодолимая дурная привычка…

Двух пациентов с так называемой музыкогенной эпилепсией я знал и лечил. Оба были завзятыми меломанами, один классикофил, а другой, как сам он себя называл, джазер. Классикофил, человек Достоевского типа, перед припадком испытывал, как и Федор Михайлович, неизъяснимый душевный подъем, переходивший в экстаз с ощущением божественного откровения. К этому подводила его музыка — больше всего произведения трех любимейших композиторов: Глюка, Бетховена и Прокофьева.

У джазера все было наоборот: перед припадком внезапный ужас, паника, безумный кошмар… Но происходил этот, его словами, обрыв только во время музыкального наслаждения, оргиастического упоения!.. (Почти точно так же, как у другой моей пациентки, эпилепсия которой определялась как сексогенная или оргазмогенная).

А вот семейно-наследственный «фотогенный» случай.

Девочка, ее мать и бабушка — судорожные припадки у всех трех случались лишь в солнечную погоду, во дворе, в полдень и — очень часто — при стирке белых вещей или при взгляде на ослепительно белый снег. Но ни малейшего удовольствия не испытывалось — напротив, перед припадком возникало страшное напряжение, ощущение гибели — Ад!.. Очки, всего навсего темные очки помогли всей троице избавиться от припадков.

Когда огромные массы мозговых клеток соединяют свои импульсы в резонансный ритм, — возникают судороги». Да, эмоции, райские или адские, — это судороги, мозговые судороги. Вот почему так трудно с ними справляться».

Опохмел внутренних дел

эндорфины и анторфины

…Итак — что же нового узнал человек, забравшись в святая святых Природы — внутрь мозга — и обнаружив там Ад и Рай? Вроде бы ничего собенного сверх того, о чем можно догадаться и так, глядя извне.

В следующих сериях олдзовских и послеолдсовских экспериментов электроды уступали место микроканюлям — тончайшим трубочкам, размерами с мозговую артериолу или капилляр, питающий кровью всего одну или несколько нервных клеток, — нейронное поле, отвечающее за строго определенную функцию.

В канюльки эти вводились разные психотропные (обладающие преимущественным воздействием на психику) вещества, и с помощью все того же гениального испытательного устройства — рычага самораздражения, а теперь уже самовведения — проверялось, что нравится подопытным, а что нет…

Как и можно было ожидать, нравится вводить в мозг именно то, что и в жизни нравится, наркоманам особенно. Опиаты, например, и еще кой-какие наркотики. В определенных разведениях — природные сахара и жиры.

Насчет алкоголя и никотина — сложнее. Вводить их прямо в мозг невозможно, смертельный номер.

Эти яды, как и многие другие, прежде чем обрести кайфоносные свойства, должны подвергаться предварительной обработке в телесно-мозговых фильтрах.

Всего же охотнее в мозг заливается большое семейство веществ — так называемые эндорфины — внутренние наркотики, вырабатываемые самим телом и мозгом и похожие по химическому строению на кое-какие наружные.