В нем оказалось всего два документа. Одним из них было официальное письмо фирмы, занимающейся продажей предметов искусства, с оценкой полотна Шагала. В письме этом сухо сообщалось о том, что полотно Шагала было подвергнуто экспертизе, которая установила, что данная картина несомненно принадлежит кисти Шагала и при настоящем состоянии рынка может быть оценена по рыночным ценам в сумму от сорока пяти до пятидесяти тысяч долларов.

Вторым документом было завещание Тинки. Содержание его полностью совпадало с тем, что сообщил ему Сэдлер. Единственное, чего он не сказал ему, так это то, что согласно завещанию, опекуном Энни, в случае смерти Денниса Закса, назначался Арт Катлер.

Мейер долгое время раздумывал над тем, намеренно ли Сэдлер не сказал ему об этом или нет.

Потом он попытался прикинуть, сколько же денег успела заработать Тинка за одиннадцать лет работы манекенщицей, если она получала примерно сто пятьдесят тысяч в год, и попытался сообразить, каким это образом все ее имущество могло представлять собой всего лишь картину Шагала, которая к тому же теперь оказалась залитой ее же собственной кровью.

Выглядело это довольно подозрительно.

В обязанности Блейни, разумеется, не входило доискиваться до истоков преступления и разгадывать намерения преступников, и все-таки он никак не мог понять, зачем кому-то могло понадобиться тратить зря столько времени и сил. Ведь всем и каждому, особенно в преступном мире, должно быть ясно, что при пожаре автомобиля просто невозможно окончательно уничтожить намеченную жертву. Поэтому, будучи человеком весьма обстоятельным, он снова и снова возвращался к своим исследованиям, предпринимая одну попытку за другой. Причем все его старания никак не связаны были с тем, что труп на этот раз принадлежал полицейскому, да еще такому полицейскому, которого он хорошо знал. Труп, лежавший перед ним на операционном столе, вовсе не ассоциировался в его представлении с человеком, которого ранее звали Стивом Кареллой. Просто он столкнулся с патологической загадкой.

И загадка эта никак не поддавалась решению. Целый рабочий день в пятницу она не давала ему покоя.

Берт Клинг сидел в полном одиночестве в дежурном помещении, когда зазвонил телефон. Он снял трубку.

– Детектив Клинг. Восемьдесят седьмой участок полиции.

– Берт, это говорит Пол Блейни.

– Привет, Пол, как поживаешь?

– Спасибо, отлично. Кто там у вас занимается делом Кареллы?

– Мейер сейчас занят им. А в чем дело?

– Можно позвать его к телефону?

– Сейчас его нет здесь.

– Ты, знаешь, я полагаю, что дело у меня к нему весьма важное, – сказал Блейни. – Не мог бы ты сказать, где мне поймать его?

– К сожалению, я не знаю, где он.

– А если я передам тебе, в чем дело, то ты сможешь как-нибудь сообщить ему об этом еще сегодня вечером?

– Конечно, – сказал Клинг.

– Я тут занимался посмертным вскрытием, – сказал Блейни. – Я весьма сожалею, что никак не мог ранее связаться с вами, но дело в том, что результаты вскрытия и последующих анализов оказались довольно противоречивыми, а в таких случаях приходится быть очень осторожным с выводами. Мне не хотелось давать заключение, которое могло бы направить вас по ложному следу, ты понимаешь, о чем я говорю.

– Да, конечно, – сказал Клинг.

– Вот в этом-то и дело. И теперь, если у тебя достаточно времени, мне хотелось бы объяснить, как я поэтапно пришел к своим выводам. Хочу заявить тебе сразу же, что сейчас я абсолютно уверен в полученных результатах. Ты, наверное, и сам понимаешь, насколько это важно, и поэтому мне совсем не хотелось бы, чтобы создалось впечатление, будто мои выводы построены на догадках или неподтвержденных предположениях и уж, во всяком случае, не в таком серьезном деле.