Барановский дал «цапле» свою визитку. Такой же снабдил Ирусика. После этого проследовал через арку к машине и помог Наташе в нее забраться.

До отделения доехали быстро. Мужчины почти не говорили, больше просматривали материалы. Наташу тут же привели к художнику. Он рисовал не на бумаге, а на экране планшета, что естественно для двадцать первого века. Работа с ним заняла минут двадцать. По истечении их Наташа увидела на экране точную копию куклы, показанной ей Павлом Ивановым.

— Вы гений, — не смогла сдержать восхищения она. — Так точно воспроизвели каждую деталь! Даже я кое-чего не помню…

— За комплимент спасибо, только это не моя заслуга, а поисковой системы. Я в ней рисую, и если есть совпадения, она их находит.

— То есть вы составляете портрет предполагаемого убийцы, а компьютер тут же проверяет базы?

— Да. Это касается оружия, машин, произведений искусства и так далее. Нам недавно установили эту систему, и я рад осознать, что не зря. Она стоила каких-то космических денег. Все ругались. Говорили, лучше бы пустили их на обновление автопарка и ремонт морга, но теперь я могу успокоить коллег — система не так бесполезна.

— Расскажете о кукле?

— Информации о ней немного. Но если она достоверна, вы смогли лицезреть настоящее сокровище.

— С этого места поподробнее, — раздался за Наташиной спиной знакомый голос. Это Василий зашел в кабинет. Прикрыв дверь, проследовал к свободному стулу. Сел и с интересом уставился в экран.

— Кукле примерно двести лет.

— Да, так Иванов и говорил, — кивнула головой свидетельница.

— Она произведена в Венеции…

— Ах, вот почему Павел показал ее именно мне, — воскликнула Наташа, и мужчины воззрились на нее с недоумением. — Я обожаю Венецию, — пояснила она. — Это город моей мечты. Я провела в нем самые чудесные дни своей жизни и оттуда же привезла своего трубочиста… — Наташа осеклась. Ей самой стало неловко себя слушать. Что за восторженность! Ее надо демонстрировать в нужное время и в нужном месте. — Извините… Продолжайте, пожалуйста.

— Кукла была изготовлена для смертельно больной девочки ее отцом, зарабатывавшим на жизнь производством шикарных масок для элиты.

Наташа молчала. О том, что Катти стала последним утешением для больной чахоткой девочки, она уже сообщала старшему оперу. И он явно об этом не забыл.

— Синьорита умерла, — продолжил художник. — Ее похоронили. А вместе с ней — куклу.

— В коробке? — подивилась Наташа. Ее девяностолетняя прабабка, чуя скорую кончину, потребовала купить ей серьги с жемчугом. Уши у нее лет тридцать, как заросли, но она хотела упокоиться если не в них, то с ними. Купили, положили в гроб. Но без коробки, естественно.

— Я не понял? — Художник посмотрел на товарища майора. — Почему в ней? Гроб еще в Древнем Риме изобрели.

— Речь о кукле. Когда свидетельница видела ее, она лежала в коробке, — разъяснил тот. — Отсюда вопрос. — Как будто успокоил: не переживай, не долбанутая она, просто мысли свои не может выразить нормально.

Тот кивнул и стал щелкать по клавишам. Затем спросил у Наташи:

— Как она выглядела?

— Кто… она?

— Коробка.

— Фанерная. Прямоугольная. Внутри бархат.

— Что на ней было написано?

— Ничего.

— Просто фанерная крышка? Без ничего?

— Крест на ней имелся.