Идиот почувствовал, как когти раздирают ему кожу под рубашкой. Вниз по животу потекла горячая кровь.

Себастьян схватил обеими руками голову Вольфа. Из груди у него вырвался отвратительный низкий рык, еще более мерзкий, чем звуки, издаваемые вампиром.

Вольф кусал его за пальцы.

Идиот не обращал внимания.

Он просто вырвал голову куклы из плеч. Маленький ротик Вольфа продолжал шевелиться и после того, как голова лишилась туловища, как будто и после смерти хотел отомстить за то унижение, которому его подвергли.

Себастьян крутил оторванную шею до тех пор, пока не перестала идти кровь. Потом бросил останки на пол. Ярость исчезла так же быстро, как и нахлынула, уступив место одиночеству. Вместе с одиночеством пришла усталость, и он опустился на пол, склонив голову на грудь.

Он долго сидел так. Потом медленно поднялся и занялся трупами...

Себастьян попытался заново создать Никто. Но теперь, когда он знал, как пользоваться ручками управления Горном, он уже не мог произвести на свет такое уродливое создание. Если бы даже Никто появился, он бы не узнал его.

Себастьян уснул.

Через два дня после смерти отшельника в кармане пальто, которое надевал в ночь бегства из Города Весеннего Солнца, Себастьян нашел холистианскую жемчужину. Она была такой темно-серой, какой он никогда ее не видел. Он слышал, что даже когда жемчужина чернеет, это не значит, что она умерла, хотя жизнь в ней едва теплится. Идиот покатал ее туда-сюда между пальцев, наблюдая, как она становится все светлее и светлее, как это бывало с ней столько раз в руках Пертоса.

Когда он подумал про Пертоса, то вспомнил и Бена Самюэля, и Никто и с отвращением положил жемчужину.

После ужина Себастьян снова взял ее в руки. Некоторые утверждали, что холистианская жемчужина не просто безделушка, с помощью которой можно вызвать галлюцинации или воспоминания о ее прежних хозяевах, она - живое существо, ищущее тех, кому нужно утешение. Говорили, что, находясь в комнате, наполненной массой ярких предметов, расстроенный человек всегда возьмет именно эту жемчужину, даже если не знает, что это такое и что она может ему дать. Так оно и было: идиот снова сидел с жемчужиной, хотя совсем не хотел прикасаться ни к чему, что принадлежало Пертосу, а значит, ассоциировалось со смертью.

Себастьян гладил ее, и жемчужина светлела.

Незримые энергетические нити тянулись от драгоценности к его сознанию, и он успокаивался.

Он поднялся в воздух, и оставшаяся внизу Земля становилась все меньше и меньше. Себастьян удивленно смотрел на нее. Когда в считанные секунды мимо него пронеслась Луна и растаяла вдали, он радостно засмеялся.

Жемчужина несла его дальше.

К звездам.

Вскоре появились корабли, тысячи кораблей, и он понял, что это табор космических цыган, которые никогда не ступали на Землю. А потом его охватила паника. Он осознал, что и сам больше не стоит на твердой почве, и застарелый страх перед неприкаянностью, перед всем непрочным молотом застучал у него внутри.

Себастьян очнулся, крича что-то бессвязное, и отшвырнул жемчужину в другой конец комнаты. Отскочив от стенки кузова, она ударилась об пол и снова подкатилась к нему. Он не стал поднимать ее.

Через неделю после убийств, когда наступили первые сильные холода, он спустился по склону к пустой хижине. В воздухе носились редкие снежинки, тихо падавшие идиоту на ресницы. Они таяли у него на лице и превращались в капли воды. Себастьян любил снег и чувствовал себя лучше, чем раньше. Дверь хижины была не заперта с той самой ночи, когда умер Самюэль. Идиот не возвращался сюда с тех пор, но теперь захотел взять ключи от “ровера”, чтобы подогнать его к грузовику и зарядить от него аккумулятор, как учил его старик.

Ключи висели на крючке в кухне, и Себастьян с легкостью нашел их. Если бы после этого он ушел, то все, пожалуй, осталось бы по-прежнему. Но он никогда не заходил к старику в спальню, и ему стало любопытно.