- Я не понимаю, - простонал принц. У него уже не было сил подняться.

- Остальные любят смерть и боль за присущий им уровень страдания. У нас нет скрытых мотивов. Мы убиваем ради того, чтобы убить, а не для того, чтобы завоевать себе высокое положение. Это честнее, чем то, что делаешь ты. И не исключено, что твой эгоизм привел бы нас в будущем к поражению. - Он отбросил шпагу в сторону и скрестил руки. - Твой эгоизм и потребность выдвинуться портят все, что ты делаешь. К примеру, когда ты занимаешься сексом, ты порою прилагаешь больше усилий для того, чтобы доставить удовольствие партнерше, чем для того, чтобы удовлетворить свои собственные желания.

- Разве это неправильно? - спросил принц.

- Только не для нас. Если мы собираемся выжить. Все, что мы делаем, мы должны делать для себя самих, ради нашего собственного удовольствия. Если вся группа выигрывает от наших действий - это просто побочный продукт нашего собственного выигрыша. Удовольствие. Мы ищем удовольствия везде, где его можно найти. И Битти Белина показала, что наша природа не может найти большей радости ни в чем ином, как в порождении боли. Она говорит, что мы созданы иначе, нежели человек, но вследствие этого мы более смертоносны и более способны, чем он. Исключая тебя, это так и есть.

- Меня?

- Тебя.

- Пожалуйста...

- Пожалуйста? - усмехнулся дьявол. - Пожалуйста? - Он прыгнул на принца, и его ужасные пальцы сдавили кости бедного воина так, что они выскочили из суставов.

Он дошел до той грани, когда разум отказывается от эмоций, отбрасывает их и целиком и полностью прекращает работать - до тех пор, пока не возникнут определенные стимулы. Муж, оплакивающий свою умершую жену, может дойти до истерии. Но истерия не может длиться вечно, подводя его все ближе и ближе к безумию. И наступает момент, когда все это должно смениться либо кататонией, либо приятием. То же самое приложимо и к ужасу. Ужас - это, возможно, наиболее сложная эмоция, с которой способен иметь дело разум, поскольку она воздействует на тело более целенаправленно, чем ненависть или любовь. Он провоцирует выброс адреналина, заставляет сердце биться быстрее, делая более чутким слух и обостряя зрение. И если разум оказывается неспособен разорвать круг, чтобы избежать наиболее невыносимых степеней ужаса, безумие вполне может оказаться его итогом.

Идиот жил в ужасе. Всю свою жизнь он пребывал в страхе перед силами, которых не мог ни определить, ни оттолкнуть. Ему потребовалось достаточно времени, чтобы подавить тот, давний ужас, но тогда его сопротивляемость была выше, и ему это удалось. В трансе он продолжал торопливо карабкаться прочь от того места, где проходили шахты и где он увидел голову, и все же он имел весьма смутное представление о том, что им двигало. Дважды безразличие овладевало им, и он останавливался, чтобы осмотреться. И оба раза, достаточно было ужасу хоть немного пришпорить его, и он начинал карабкаться вперед быстрее, чем раньше.

Наконец тоннель вывел его к стене комнаты, погруженной во мрак. Вентиляционная решетка была снята, чтобы из тоннеля можно было выйти с легкостью. Он знал, что внизу расположена комната, поскольку его пальцы смогли нащупать за краем трубы деревянную поверхность панели. Кроме того, он определил, что это была не слишком большая комната с низким потолком. Воздух в ней был спертым, а отзвук его дыхания - глухим.

Он хотел только одного: чтобы внизу было больше света, чтобы он мог разглядеть ее.

Ему удалось развернуться внутри этой трубы с тонкими стенками, после чего он смог потихоньку сползти в комнату. Он порезал большой палец об острую окантовку вентиляционного отверстия, пока нащупывал ногами пол, но это была мелкая травма, просто физическая боль. Он давным-давно понял, несмотря на то, что размышления давались ему с трудом, что телесные раны - последнее, о чем следует беспокоиться.

Это место было очень темным и слишком теплым - и здесь было тихо, как на кладбище.