Тахорянин — или тахорянка — ростом Лёне по плечо, был укутан в тогу или плащ, сделанный из чего-то вроде ослепительно ярких перьев. Пушистые спирали, полосы и зигзаги, жёлтые, салатовые, ярко-рыжие, притягивали взгляд, узор прямо-таки гипнотизировал, заставляя себя рассматривать. Когда ксенос делал шаг, в разрезе тоги показывалась длинная, гладкая, стройная, цвета тёмного дерева, голая и босая нога, очень похожая на человеческую. Руки, слишком длинные, с узкими четырёхпалыми ладонями, отличались от человеческих заметнее. Безволосая голова, покрытая сложным белым орнаментом на макушке и висках, с подвижными настороженными кошачьими ушами, на высокой шее, обмотанной какой-то блестящей лентой, была уж совсем нелюдской, до оторопи.

На тёмном, скуластом, почти треугольном лице ксеноса с треугольным же коротким носиком и лиловыми, пухлыми, как у земной манекенщицы начала века, губами, сияли почти человеческие ярко-голубые глаза в длинных ресницах. Над ними таращилась вторая пара, чёрные, блестящие бусинки глазок без ресниц и век. Внизу — весёлый человеческий взгляд, выше — тяжёлый, будто змеиный.

Лёня улыбнулся, махнул рукой и пошёл к столику, за которым расположились приятели. Тахорянин обвивался вокруг Лёни, как говорится, плющом — а от его двойного взгляда почти всем сидящим стало слегка неуютно.

— Привет честной компании! — радостно сказал Лёня и скомандовал официанту. — Пива всем. Глёу — чипсов и сока гаки.

Он уселся на свободный стул, а ксенос устроился на его коленях в странной позе, сгорбившись, облокотившись о стол, подняв плечи. Лёня погладил ксеноса по спине.

— Тьфу! — не удержался Эрик. — Ты, всё-таки, законченный маньяк, Лёнька! Сюда его припёр… тут же едят!

Ксенос покосился на него — и неожиданно широко улыбнулся, обнаружив ослепительные, бледно-голубые, крупные зубы. Когда б не цвет — улыбка сошла бы за человеческую.

— Мы и пришли поужинать, — объявил Лёня. — А с Глёу познакомиться Алан хотел.

— А я бы пережил, — пробормотал Эрик.

— А оно — мальчик или девочка? — поинтересовался Витя.

Лёня рассмеялся.

— Ну ты спросил… Ни то и ни другое. Он даже не гермафродит, он — аку…нет на Земле такого термина. Скажем… катализатор, инициатор… о! Переносчик! Или хранитель.

— Аку, — подтвердил ксенос бархатным низким голоском. — Глёу — он аку. Лёня — он парень. Лёня — он этэ, он чика раз-два-три взять, — и хихикнул.

— И что это значит? — поражённо спросил Витя.

— Уверен, что у меня должно быть много жён, — пояснил Лёня. — И надеется когда-нибудь их увидеть. Думает, что до моих женщин можно дойти по здешним лесным дорогам. И обещал передать им всё, что я захочу.

— Я всё равно не понял, — сказал Витя.

— А… ну как тебе объяснить… У тахорян — три пола, понимаешь? Этэ, чика и аку. Грубо говоря, мужчина, женщина и аку, хранитель потомства. Те тахоряне, которые тут у нас обитают — исключительно самцы; самки живут в грибных пещерах по ту сторону гор. Женским и мужским особям тут нужны принципиально разные условия для жизни… да хоть бы то, что самцы тут охотники, а самки питаются грибами. Аку могут жить везде; они спариваются с самцами и доносят до самок — ну всё: сперму, новости, байки… любовные послания. Эрот, местный вариант.

Лёня замолчал, гладя Глёу между лопаток, как кошку. Аку грыз чипсы с беличьим хрустом. Земляне смотрели на него поражённо.

— Он — мой проводник и переводчик, — сказал Лёня.