Услышав это, я рассмеялась, хотя сердце мое по-прежнему колотилось.

— Ах, так? — сказала я. — А как насчет журналистов?

— О, журналистов я допущу, — сказал Скотт, накручивая стебелек цветка на палец. — Потому что кто-то должен сообщать, что происходит. Новое общество не будет повторять ошибок старого.

Даже при отдаленном свете костра мне было видно, как палец свободной руки двинулся к крошечному фиолетовому центру венчика цветка.

Моя память тут же вернула меня в один день каникул. Мистер Ши рассказал нам старинную сказку — если вы вырвете фиолетовую часть цветка Кружева Королевы Анны, то вы убьете цветок, потому что крошечная фиолетовая серединка — это сердце цветка.

Вот я и сказала, не очень-то задумываясь над тем, что делаю и что говорю:

— Нет, не надо, ты убьешь цветок.

И положила свою руку на руку Скотта, чтобы остановить его…

И тогда Скотт уронил цветок. И мое лицо оказалось в его руках. И Скотт стал так целовать меня, будто хотел, чтобы это продолжалось вечно.

И я отвечала на его поцелуи.

Я никогда не представляла себе ничего подобного, потому что не могла даже вообразить такие детали — руки Скотта пахли маршмаллоу и цветком Кружева Королевы Анны… Как нежно эти грубые руки касались моего лица… А вкус его губ, сначала сладкий, а потом не совсем сладкий… И губы, сначала мягкие…

Потом руки Скотта отпустили мое лицо, двинулись вниз, к талии, потянули меня к себе, и наши денные тела прижались друг к другу, и я почувствовала его теплую кожу и обвила руками его шею, и грудь Скотта раздавила букетик, подаренный Люком…

…и булавка, которой букетик был приколот к моему платью, впилась мне в грудь.

— Ой, — сказала я и отодвинулась от Скотта.

— Что? — Глаза Скотта блуждали и на его затылке взъерошились волосы, которые взлохматили мои руки. — Тебе плохо?

— Нет, нет, — ответила я. Потому что мне НЕ БЫЛО плохо. Неожиданно, впервые в моей жизни мне стало так фантастически хорошо. — Это просто потому…

— Извини, — сказал Скотт. Хотя он, на самом деле, вовсе не выглядел виноватым. — Но я ДОЛЖЕН был это сделать, Джен. Потому что… потому что я понимал, что другого шанса у меня, возможно, не будет.

Пока он говорил, я отколола букетик. И бросила его. Букетик исчез в высокой темной траве.

— О чем ты говоришь? — спросила я, вовсе не уверенная, что хочу знать.

— Ты говорила, что вы просто друзья, — сказал Скотт. Он выглядел чуть более растерянным, чем должен был выглядеть парень, который только что так целовал девушку. Особенно если принять во внимание, что девушка отвечала на его поцелуи. — Но… хорошо, хочу сказать, что я же не дурак. Ведь он — ЛЮК СТРАЙКЕР.

— Какое отношение… Люк Страйкер имеет… к ЭТОМУ? — Я искренне ничего не понимала…

…но по тревожному тону его голоса почувствовала, что все не так уж хорошо и что это МНЕ стоит встревожиться.

— Я просто говорю, — сказал Скотт так, будто не слышал меня. Он и смотрел не на меня, а на костер. — Когда я встретил тебя тогда, на каникулах в прошлом году, я подумал, что ты… ну, я подумал, что ты замечательная. Но я и не подозревал, что ты так же думаешь обо мне. Я хочу сказать — ты такая милая. Но ты ВСЕГДА была такой милой. Со ВСЕМИ…

Если бы он ударил мне в сердце кинжалом, меня бы это не так ранило. МИЛАЯ МАЛЕНЬКАЯ ДЖЕННИ ГРИИНЛИ, ВСЕОБЩИЙ ЛУЧШИЙ ДРУГ.

— Ив самом деле, было очень трудно понять, что с тобой творится, — продолжал Скотт, он говорил так быстро и так взволнованно, будто хотел выговориться, пока не передумает.