Один из тараканов (наверняка мужчина!), видимо смутившись, отвел глаза, каждый в свою сторону и вернулся к еде. Склонившись к своей тарелке – огромному полупрозрачному тазику на гнутых металлических ножках – он вдруг с утробным звуком отрыгнул туда что-то мутно-желтое, полупереваренное…

Неоновые иероглифы, перламутрово-золотистое покрывало и розовый пупырчатый огурец, подмигивающий мне единственным кавказским глазом внезапно завертелись у меня перед глазами, сливаясь в какой-то сверкающий вихрь…

* * *

– …посещать незнакомые заведения общественного питания! – нудный голос Лесли все-таки заставил меня всплыть из омута беспамятства на поверхность бытия.

Надо сказать, в большей степени, не голос, конечно, а омерзительный аромат нашатыря, исходящей от ватки, маячившей у меня под носом. Ее удалось разглядеть, приоткрыв один глаз приблизительно на полтора микрона.

– А не пошли бы вы товарищ Джонс… – слабым голосом, но проникновенно, поинтересовалась я у него, снова прикрывая свой оптический рецептор. – Э-э-э… проветриться?

Было мучительно стыдно…

Нет, не за бесцельно прожитые годы. За то, что, словно какая-нибудь гимназистка трехсотлетней давности, грохнулась в позорный обморок при виде мирно питающегося разумного членистоногого. Ну и что с того, что членистоногое – размером с легковой аэрокар? Да хоть с «космолайн»! Неужели взрослому цивилизованному человеку позволительно «сомлеть» при виде мухи, усевшейся на оставленное на столе надкушенное яблоко? Да и осьминогов в аквариумах ты навидалась достаточно! А огурец этот розовый…

Дался же мне этот огурец!

– Лесли, прекратите тыкать в мой глаз своей вонючей ватой! Вы дадите мне, наконец, привести себя в относительный порядок? Да, кстати, решился ли вопрос с этим пушистым…

– Вопрос с «пушистым», увы, не решился, – раздался прямо над моим ухом противный мурлыкающий голосок, неприятно знакомый к тому же. – Даже наоборот…

Я распахнула оба глаза до отпущенных им природой границ и рывком села на постели.

Ватку с нашатырем, до предела отвернувшись при этом и зажимая свободной лапой нос, держал возле моего лица все тот же маркиз мур Маав, будь он лишен «Кискаса» навечно! А Лесли, как раз, находился на почтительном расстоянии – у стола, собирая в медицинский кейс какие-то устрашающего вида приборы и прочие неприятные предметы.

– Поблагодарите лучше господина маркиза, что, случайно заметив вашу… э-э… оплошность в ресторане, оперативно вызвал помощь, – заявил «полицейский с осуждением глядя на меня, – и вообще, не желаете ли валерьяночки? Для общего успокоения.

Кот так трогательно смотрел на меня, жмуря свои умопомрачительные глазищи, что гневная отповедь как-то сама собой застряла у меня в горле.

– Спасибо…

Неужели эти слова произнесла я?..

5

– Прекратите шум!.. Уважаемые господа! Я прошу вас прекратить выкрики с мест! Кто желает высказаться, может сделать это, записавшись в очередь к микрофону…

Председательствующий в запале сам позабыл о микрофоне и старался перекричать волнующуюся толпу, реально рискуя целостностью собственных голосовых связок. Но его не очень-то слушали…

Растолкав всех (еще бы не растолкать, имея два с половиной метра роста, почти столько же в плечах и еще больше в объеме талии, вернее, живота) к трибуне прорвался мерганский турист и заорал, обильно брызгая слюной, прямо в лицо председателю, отшатнувшемуся и поменявшему от испуга цвет с густо-лилового на бледно-голубой:

– Я буду жаловаться в Галактический Совет на ваш произвол!.