— Федя, у меня выходной. Ну ты человек или нет? Холодильщика поймали, так что сгинь!

Но напарник постучал снова. Вот зараза! Я недовольно крякнул, встал с кровати и натянул штаны, которые и нашел-то не сразу. Вся одежда, моя и Светина, была в беспорядке раскидана по гостиничному номеру. Сбрасывали мы ее вчера второпях, по пути к кровати и почти не отлипая друг от друга.

Я щелкнул замком и приоткрыл дверь, но Погодин толкнул ее и бесцеремонно заперся в комнату.

— Э! Я вообще-то не один!

Свята с головой нырнула под одеяло, торчали только голые пятки.

— Ой, извините, Светлана Валерьевна, — Федя попятился.

Балда, мог бы на секунду сделать вид, что не признал коллегу. Мы вышли с Погодиным в пустой коридор.

— Ну? — я уставился на него с недовольством. — Чего хотел?

— Тут это… Такое дело. Пришел хмырь сегодня в гостиницу. Показал ксиву конторского и просил, чтобы ты связался с отцом Арсением, ну, в смысле, с капитаном госбезопасности Лаврентьевым. Он в городской больнице. Отделение хирургии, восьмая палата. Борис Ильич идет на поправку.

— В курсе, а что батюшке от меня надо, что за срочность?

— Хмырь не сказал…

— Ладно, спасибо, принял. А сейчас, друг, сгинь и до обеда ко мне не суйся.

— Понимаю, — хитро прищурился Погодин. — Восемь лет терпели…

— Сгинь, говорю! — я залепил ему дружеского пенделя. — Бессовестные люди кругом.

Федя увернулся и поскакал козликом по коридору. Не выдержал и, обернувшись, бросил:

— Ну, вы там это… Кровать не сломайте.

— Не завидуй! — я с ухмылкой вошел в номер и захлопнул дверь.

* * *

— Андрей Григорьевич, — загипсованный ГБ-шник покряхтел и сел на больничной койке, его борода раздвинулась в улыбке. — Рад, что навестил.

— Как ты, Ильич?

— Спасибо, жив с твоей помощью.

— Ну, и слава богу.

— Не богу, а тебе спасибо… Валеру Шубина только жалко. Толковый был парень…

— Да, — я вздохнул. — Похороны завтра. К сожалению, не смогу присутствовать, улетаем мы сегодня в Москву.

— Вот об этом я и должен с тобой поговорить. Черненко Алексей Владимирович хотел попросить тебя об одном одолжении.

— Попросить? — усмехнулся я. — Я, конечно, уважаю полковника, мы с ним еще с Новоульяновска знакомы, но конторские обычно не просят, а, как бы это сказать — тянут за нужные ниточки.

— Тебя за ниточки бесполезно тянуть, Алексей рассказал.

И на том спасибо, что заметили.

— В чем суть просьбы?

— В общем, такое дело… Есть у нас информация, что в Припяти, на Чернобыльской АЭС, готовится диверсия. Там сейчас непонятная активность происходит.

— Диверсия? — я удивленно почесал макушку.

Из своей прошлой жизни я, конечно, помнил, что в восемьдесят шестом году, в апреле, на АЭС произойдёт авария, которая войдет в мировую историю как самая страшная техногенная катастрофа, но это был не теракт. А неполадки на четвертомэнергоблоке. Или нет? Или нам потом просто все так представили? Может, все-таки аварии помогли случиться? Бляха. Не зря мой батя-журналист все время пытался раскопать мировые заговоры в атомной индустрии. Я даже пару раз с ним мотался в ту самую Припять. От него отмахивался, мол, все это твои домыслы, а он, беспокойная душа, даже сейчас туда же уехал, проводить очередное журналистское расследование.

— От меня что требуется? — спросил я. — Я ж мент. Теракты — не моя стезя.

— Знаем, ты просто смотайся в Припять. У нас свои люди, но нам ты нужен.

— У вас там крот, что ли, завелся? Поэтому ищете человека со стороны?

Не сильно мне хотелось влезать в под кожу гэбэшным структурам.