– Пили еще и после воздушного налета? – спросил Бруннер.

– Сначала ждали вас, господин штурмбаннфюрер, а потом немного выпили. Для меня этого было уже достаточно.

– Служба! Нельзя забывать о службе, господин майор, – громко рассмеялся Бруннер и затянулся сигарой. – А потом?

– Что потом? – не понял Брох.

– Что делали после налета?

– Вместе с Клосом и Шнейдером проводили наших девушек. Потом возвратились обратно. Клос сразу же пошел к себе. Я решил еще немного прогуляться и проводил Шнейдера, который живет неподалеку, за мостом.

– Когда вы узнали о покушении на фрейлейн Ляуш?

– А что, уже известно, что стреляли именно в нее?

– Вы не ответили на мой вопрос, господин майор.

– Полчаса назад, когда был на обеде в казино. После моего возвращения домой ординарец доложил, что я должен явиться к вам.

– Ваш ординарец ошибся, – проговорил Бруннер, – я просил вас, господин майор, не явиться, а просто прийти ко мне. Однако вернемся к новогоднему вечеру. Итак, вы проводили девушек, а потом, видимо, разговаривали? О чем?

– Мне кажется, что господин штурмбаннфюрер должен спросить меня, не встретили ли мы каких-нибудь подозрительных типов около дома этих девушек.

– Мне лучше знать, о чем спрашивать! – с раздражением ответил Бруннер.

– Не вижу связи между…

– Сначала стреляет, а потом признается, – загадочно сказал Бруннер, внимательно присматриваясь к Броху. – Стреляет, – повторил он, – или, – он повысил голос, – оставляет портфель с бомбой и часовым механизмом.

– Что за шутки?! – взорвался Брох, вскочив со стула. Бруннер сидел неподвижно, молчал. Брох опустился на стул, будто придавленный его сверлящим взглядом.

«Догадываюсь, к чему клонит Бруннер, – думал Брох. – К покушению на Гитлера. Гестапо известно все и даже то, что я знал двух участников заговора. Правда, это было давно, но…»

– Не помню точно, о чем мы говорили, – сказал Брох после некоторого молчания. – Кажется, вспоминали сорок первый год, когда мы на фронте продвигались вперед со скоростью пятьдесят километров в сутки.

– Опасные воспоминания, – усмехнулся Бруннер.

«Как долго, – подумал Брох, – такие люди, как этот гестаповец, держащий в зубах сигару, надутый, как индюк, поскольку он знает, что за ним стоит мощный аппарат террора, как долго такие будут править Германией? Это все из-за них: невзгоды, горечь поражения, миллионы невинных жертв. Сумеет ли Германия подняться после войны?»

– Те, которые не нюхали пороху, – ответил он язвительно, – еще пытаются говорить об опасности. Шнейдер и я – старые фронтовые офицеры, нам не раз угрожала смерть. Мы знаем, что такое опасность… У вас есть еще какие-нибудь вопросы ко мне, господин штурмбаннфюрер?

– Шнейдер был в этом городе еще в сорок первом году. Вспоминал ли он об этом? – Бруннер сверлил острым взглядом Броха.

– Не понимаю, к чему вы клоните. Если в чем-то подозреваете Шнейдера, то говорите прямо…

– Это пока все. Благодарю вас, господин майор. – Слово «пока» он произнес с ударением. Брох не должен быть слишком уверенным в себе. – До встречи, – протянул ему руку гестаповец.

– Хайль Гитлер! – ответил Брох, подняв правую руку в гитлеровском салюте, как бы не заметив протянутой ему Бруннером руки.