– Я слышал, Стурм нашел барсучью нору. Он будет выманивать барсука наружу. Как думаешь, он сможет сделать это, Кит?

– Мне какое дело? – сердито ответила она. Направляясь к выходу, она дала Карамону подзатыльник. – В следующий раз делай как я тебе говорю. Слышишь? Что ты за солдат, если не слушаешься моих приказов?

– Я буду слушаться, Кит, – сказал Карамон, морщась и потирая затылок. – Но ты сказала, чтобы я оставил Рейстлина. Ты же знаешь, что мне нужно за ним присматривать.

Антимодес мог слышать их спорящие голоса, пока они не спустились по лестнице.

Он снова посмотрел на мальчика. – Садись, пожалуйста, – сказал он.

Рейстлин тихо скользнул в кресло напротив. Он был маленьким для своего возраста, и его ноги не доставали до пола. Он сидел абсолютно спокойно. Он не ерзал и не елозил. Он не болтал ногами и не стучал ими по ножкам стула. Он сложил руки вместе на столе и внимательно смотрел на Антимодеса.

– Не хочешь чего–нибудь поесть или выпить? Ты же мой гость, – добавил Антимодес.

Рейстлин покачал головой. Хотя ребенок был грязным и одетым как нищий, он не голодал. Уж близнеца–то его наверняка кормили хорошо. Кто–то следил за тем, чтобы на их столе была еда. Что же до чрезмерной худобы мальчика, Антимодес предположил, что она была результатом огня, горящего глубоко в тайниках его души, огня, потребляющего пищу до того, как она могла напитать тело, огня, который оставлял ребенка с постоянным голодом, который тот еще не мог осознать или понять.

И снова Антимодес почувствовал священное прикосновение бога.

– Твоя сестра говорила мне, Рейстлин, что ты хотел бы ходить в школу, чтобы учиться и стать магом, – начал Антимодес, ища подход к существу разговора.

Рейстлин колебался секунду, затем сказал:

– Да, наверно.

– Наверно? – разочарованно повторил Антимодес. – Ты что, не знаешь, чего хочешь?

– Я никогда не думал об этом, – ответил Рейстлин, пожимая худенькими плечами в точном повторении жеста своего более упитанного брата. – Насчет обучения в школе, я имею в виду. Я даже не знал, что есть школы, в которых учатся магии. Я думал, магия – просто… – он подыскивал нужное слово, – просто часть тебя. Как глаза или руки.

Пальцы бога забарабанили по душе Антимодеса. Но ему нужно было больше сведений. Он должен был удостовериться.

– Скажи, Рейстлин, кто–нибудь в твоей семье обладает магическими способностями? Я не просто любопытствую, – объяснил Антимодес, видя, как боль искажает лицо ребенка, – мне нужно знать, потому что мы обнаружили, что такие способности чаще всего передаются по наследству.

Рейстлин облизнул губы. Он опустил взгляд, задержав его на своих ладонях. Пальцы, тонкие и подвижные для такого малыша, сжались в кулаки.

– Моя мать, – сказал он бесцветным голосом. – Она видит разное. То, что происходит далеко. Видит другие края. Наблюдает за тем, что делают эльфы и чем занимаются гномы под горой.

– Она ясновидящая, – подытожил Антимодес.

Рейстлин снова пожал плечами:

– Большинство людей думают, что она сумасшедшая.

Он поднял глаза, готовясь защищать свою мать. Обнаружив, что Антимодес смотрит на него с сочувствием, мальчик расслабился и слова хлынули из него, как кровь из перерезанной вены.

– Она иногда забывает поесть. Ну, не совсем забывает… Как будто она ест где–то в другом месте. И она не занимается работой по дому, но это потому, что на самом деле она вообще–то не дома… Она бывает в чудесных местах, видит чудесные, красивые вещи… Я это знаю, – продолжил Рейстлин, – потому что, когда она возвращается, то грустит. Как будто она не хочет возвращаться.