— Ворон? — эхом откликнулся Рок. Он сел и растерянно огляделся по сторонам. — Тот самый, о котором ты мне говорил? Где он был, здесь?

— Да! Здесь, в кузнице!

Марья испуганно вскрикнула и нырнула под одеяло.

— Неужели ты не слышал? Гремел гром… но довольно об этом. Вставай, а я пока что разбужу Хьорана. Нас ждет работа: теперь я могу перековать свой меч!

— Нет, постой! — сердито заворчал Рок. Он высвободил руку из хватки Элофа и положил ее на груду одеял, под которой притаилась Марья. — Клянусь зубами Амикака! Ты врываешься посреди… Я вижу, что ты сгораешь от нетерпения, но разве это не может подождать до утра?

— В том-то и дело! — воскликнул Элоф. — Сейчас, когда все под рукой… у меня нет времени на объяснения!

— Хотя бы пошли за Иле, и мы посмотрим, что она…

— Нет времени даже для этого! Мне очень жаль, Марья, но мы должны торопиться, иначе опоздаем.

Рок поежился от холода, опустив ноги на пол.

— Надеюсь, ты знаешь, о чем говоришь, — пробормотал он.

Спустя несколько минут странная процессия прошла по улице к стене над гаванью, а еще через некоторое время они поднялись на открытую площадку на вершине башни Вайды, задыхаясь и жадно глотая влажный воздух, словно рыбы, вынутые из воды. Фонарь в высоко поднятой руке Марьи озарял золотистым светом ближние зубцы парапета и отбрасывал ее паучью тень на стену галереи, где мастер-кузнец еще недавно бродил среди своих награбленных богатств. В другой руке она держала суму с инструментами Элофа и сломанным мечом, а в кармане ее мужской рабочей куртки лежала рукоять и новые заклепки. Поднявшись на площадку, она оглянулась и озабоченно посмотрела на троих мужчин на лестнице, тяжело дышавших и спотыкавшихся под весом самой прочной и тяжелой наковальни из кузницы Рока. Старый Хьоран мог оказывать лишь символическую поддержку, и даже силы Рока были на исходе, но Элоф торопил их как одержимый, взваливая все большую часть ноши на собственные плечи. Сверкнула молния, почти сразу же грянул гром, и он последним мощным усилием заставил друзей преодолеть оставшиеся несколько ступеней.

— Если этот Ворон снова покажет свею рожу, я швырну в него наковальней! — прохрипел Рок.

— А мне хотелось бы знать, сколько нам еще осталось идти, — выдавил Хьоран в промежутках между судорожными вдохами.

— Мы уже пришли, — сказал Элоф и поднял лицо навстречу мелкой россыпи дождя. — И, кажется, вовремя!

— Пришли? — изумился Рок. — Но почему здесь? Здесь нет даже очага…

Но они были рады наконец поставить наковальню, громко лязгнувшую и высекшую искры из каменной плиты. Хьоран, отдуваясь, оперся на нее, а Марья ободряюще похлопала его плечу.

Элоф перевел дух и вгляделся в небо над гаванью и море, раскинувшееся внизу. Кучевые облака громоздились друг на друга в блеске молний, бастион за бастионом, подобно некой твердыне Сил, бурлящей от едва сдерживаемой энергии. Теперь их авангард был уже почти над головой, и дождь усиливался, угрожая погасить слабое пламя фонаря. Широкая пелена дождя, мерцающая как жемчуг, приближалась через неспокойное море с пенными барашками волн и вот-вот должна была накрыть их.

Элоф скрипнул зубами и посмотрел вниз, во тьму лестничного колодца. Все время, пока они тащили наковальню, он ждал какого-то озарения или знака свыше, как бывало раньше. Но сейчас он не чувствовал ничего, если не считать обостренной и даже отрешенной бдительности, готовности к тому, что может произойти. Вспышка молнии отбросила его тень на крутые ступени; гром прогремел так близко, что он вздрогнул.

— Это становится опасно! — проворчал Хьоран, и Марья кивнула, соглашаясь с ним.