– Боже, правда?

– Ага.

– Тебя привезла «Скорая»?

– Да.

– Я ничего не нахожу. Ты помнишь фамилию хирурга?

– Бучер, – ответил я.

– Ха, – сказала Сэнди. – Прикольно.

– Я тогда так и подумал!

– Но в системе нет доктора Бучера. Ты уверен, что это было в нашей больнице? Может быть, в Футхиллс?

В тот момент я уже не был ни в чём уверен.

– Ну… может быть. Э-э… а ты можешь попробовать мою фамилию с ошибкой? Иногда её записывают как Марчукк.

– А! Ладно… Ага, есть такой, только… ха!

– Что?

– Ну, дата не первое января – никто не назначает плановых операций на первое января: слишком велика вероятность, что операционные понадобятся для чего-то экстренного, а все хирурги, какие могут, в этот день катаются на лыжах.

– Плановая операция?

– Именно. В понедельник, девятнадцатого февраля 2001-го тебе удалили инфильтративную протоковую карциному.

– Что-что?

– Это рак груди.

– Я мужчина.

– У мужчин тоже бывает рак груди. Не так часто, ведь у вас совсем мало грудных тканей, но такое случается. Здесь сказано, её удалили под местным наркозом.

– Нет, нет; это наверняка кто-то другой, кто-то с похожей фамилией. Кроме того, я тогда учился в университете в Виннипеге; я не мог быть в Калгари.

– А по какому поводу ты был здесь в январе?

– Меня пырнули ножом.

– Господи Иисусе! Что же ты такого сделал? Сказал кому-то, что голосовал за либералов?

– Что-то вроде того.

– Я не нахожу никаких следов твоего пребывания здесь из-за чего-то подобного.

– Ты уверена?

– Угу.

– Э-э… ладно, о’кей. Спасибо, Сэнди.

– Джим, так что всё это…

– Мне нужно идти. Поговорим позже.

– Ладно. Пока.

– Пока.

Я упал обратно в кресло, учащённо и хрипло дыша.

7

– Хорошо, – сказал я, глядя на море лиц. – Субъективна мораль или объективна? Кто ответит?

– Субъективна, – отозвался Борис, не потрудившись прежде поднять руку.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что она разная у разных людей.

– И у разных культур, – добавила Нина.

– Правильно, – сказал я. – Некоторые люди за аборты, – другие против. Некоторые верят, что всегда нужно протягивать руку помощи – другие считают, что вы ослабляете людей, ограждая их от необходимости бороться самим. Верно?

Кивки.

– Но Сэм Харрис… кто знает, кто это такой?

– Знаменитый атеист, – ответил Кайл.

– Да, верно. Его самая известная книга – «Конец веры», но он также написал другую, под названием «Моральный ландшафт», в которой доказывал, что если вы определяете моральные деяния как такие, что способствуют процветанию осознающих себя существ, то существует и такое явление, как объективная мораль. Рассмотрим вот какой сценарий. Вообразим себе мир, в котором каждый человек испытывает максимум страданий; каждый испытывает такую физическую и эмоциональную боль, какую только способны испытать человеческое тело и разум, – что-то вроде пребывания в аду или, я не знаю, в Питтсбурге.

Смешки.

– Итак, говорит Харрис, что, если мы можем уменьшить эти страдания на самую малость? Что, если мы уменьшаем физическую боль с уровня десять из десяти до уровня девять из десяти, пускай даже для одного-единственного человека? Будет ли это объективно моральным деянием? Существует ли какой-либо мыслимый контраргумент, система морали, в которой неуменьшение боли может считаться правильным поступком? Да, да, мы можем изобрести сценарий, в котором это игра с нулевой суммой – я уменьшаю твою боль, но боль кого-то другого вследствие этого увеличивается.