Английские же Кошки.. Я опять-таки должен заметить, что говорю лишь об Абердинских, провинциальных, портовых Кошках, и вовсе не переношу свои оценки на все Кошачье сословие Соединенного Королевства Великобритании.

Так вот, абердинские портовые Кошки были деловиты, решительны и очень точно знали, чего они хотят. А хотели они, как мне показалось, только меня! Еще когда я спускался по трапу!

* * *

Стоп! Я чуточку переувлекся сравнительным анализом национальных Кошачьих особенностей и повел себя явно несправедливо в отношении "Академика Абрама Ф. Иоффе" и его Мастера. Не сказать о них хотя бы несколько слов, в ситуации подхода к берегу Англии, было бы непростительным хамством.

За два часа до прихода в Абердин я был негласно для всех и торжественно для нас двоих – меня и Мастера – прощен за ВОЛЬНОДУМСТВО, так неожиданно нарушившее строжайшие правила морского судоходства, и получил разрешение присутствовать на капитанском мостике во время подхода к берегу Англии.

Вот когда я увидел нашего Мастера во всем профессиональном блеске! Как он подводил судно к причалу, как швартовал своего "Академика Абрама…", на каком прекрасном английском языке разговаривал с берегом и как никто пикнуть не смел на мостике, когда Мастер негромким голосом отдавал приказания своим, а в ответ только и слышалось: "Есть!", "Есть!", "Есть!"… И тут уже никаких хиханеки хаханек, никакой посторонней болтовни!

Я-то чувствовал, каких нервных затрат, какого внутреннего напряжения стоит Мастеру этот негромкий голос, это абсолютное внешнее спокойствие и демонстрация беспредельной уверенности в точности своих решений, приказов и действий!

Но он был НАСТОЯЩИМ КОТОМ! Внутренний напряг Мастера автоматически передался мне и выразился в том, что меня вдруг одолела нервная зевота и, как обычно, стал мелко подрагивать кончик хвоста.

Мастер заметил это и сказал мне МЫСЛЕННО, по-Шелдрейсовски:

– Не дергайся, Мартын. Возьми себя в лапы. Все будет о'кей!

Все и было "о'кей". Через полчаса наш "Академик Абрам Ф. Иоффе" стоял у причала Абердинского порта. Огромные подъемные краны перегружали контейнеры с судна на твердую английскую землю. Две трети команды под водительством Дракона-Боцмана и Второго помощника занимались разгрузкой, а Мастер в теплой меховой куртке с капюшоном стоял на палубе, покуривал свой "Данхилл" и по-английски болтал со знакомым Представителем порта.

Я же в это время уже спускался по трапу, собираясь без промедления окунуться в пучину плотских наслаждений. Еще при швартовке я увидел на причале штук двадцать Котов и Кошек, смотревших на меня снизу вверх. Причем Коты смотрели хмуро, заранее ощущая во мне соперника, а Кошки – с откровенным призывным вожделением.

Когда я уже миновал половину трапа, Мастер поанглийски извинился перед Представителем Абердинского порта и крикнул мне по-русски:

– Не дрейфь, Мартын! В Главном Компьютере излучения не больше, чем в обычном телевизоре… Не посрами чести русского флота!

Затем вытащил из кармана уоки-токи и сказал куда-то внутрь судна:

– Третьего помощника ко мне!

Я еще не успел ступить на твердую английскую землю, как тот молоденький Штурманец, он же Третий помощник, у которого были какие-то заморочки с женой и микровелле, появился рядом с Мастером. Мастер показал ему на меня и назидательно сказал:

– Смотри в оба. Это чтобы ты потом не клеветал на микроволновые печи.

К сожалению, мне пришлось начать с того, что я был вынужден намахать по харе одному особо настырному Коту-англичанину и пугнуть еще парочку рисковых ребят-Котов, которым на секунду показалось, что они могут воспрепятствовать моему неукротимому желанию, как говорил Шура, "слиться в едином экстазе" с двумя-тремя англичаночками.