– Может, тебе нужны деньги? – Федор Иванович повернулся на бок.

– Нет, Федор, деньги мне не нужны.

– Тогда чего же ты грустишь?

– После любви всегда немного грустно, – философски заметила Елена. – Тем более, я знаю, что ты завтра уедешь, тебя не будет и мы опять долго не увидимся.

– Может быть, не так уж и долго. Возможно, я смогу к тебе вырваться. А если не удастся – пришлю машину, и ты приедешь ко мне за город.

– Не люблю я ваши правительственные дачи, – сказала Елена, стряхивая цилиндрик пепла в изящную серебряную пепельницу.

– А какая разница? – спросил Зубов, хотя понимал, что в этом случае Елена абсолютно права, и самый безопасный способ свиданий – это когда он приезжает к ней или когда они встречаются где-нибудь за границей.

Зубов взбил подушки и поудобнее устроился.

Ему сейчас не хотелось думать о работе, не хотелось думать о жене и дочери. К жене он относился с уважением, дочь любил. Но встречался с ними довольно редко, ссылаясь на свою вечную занятость. Конечно, на какой-нибудь официальный прием он брал с собой жену.

Но это случалось не часто. , О его любовной связи с Еленой многие догадывались, но говорить об этом открыто не решались. И подобное положение вещей вполне устраивало Федора Ивановича Зубова.

Однажды, это было около года назад, когда Зубов подарил Елене автомобиль, она спросила его:

– Федор, ты конечно не последний человек в нашем государстве, занимаешь высокий пост… Но скажи, откуда у тебя такие большие деньги?

Федор пожал плечами.

– Лучше не спрашивай.

И тогда у него на душе стало нехорошо. Он вспомнил пакет с деньгами, который приносит ему Санчуковский, вспомнил о тех грязных делах, которыми вынужден заниматься, чтобы иметь эти самые «большие деньги».

– Видишь ли, мой высокий пост кое-что дает. Многие мне обязаны: продвижением по службе, должностями. И со мной, конечно же, расплачиваются. Да что я тебе рассказываю, думаю, ты это понимаешь.

– Больше к разговору о деньгах они не возвращались.

Это была запрещенная тема. Они могли говорить о чем угодно, откровенно и честно, но только не о деньгах.

Елена докурила сигарету.

– Пойду приму душ. Что-то я себя неважно чувствую, голова разболелась.

– Конечно, – блаженно потягиваясь, сказал Федор Иванович, – иди, иди, дорогая.

Елена покинула спальню. А Зубов, повернувшись на бок, закрыл глаза, сладко потянулся и мгновенно уснул.

Дала знать о себе усталость, скопившаяся за последнее время.

А Елена Медведкова еще долго не ложилась спать.

Она пыталась читать, но буквы не складывались в слова, а слова не выстраивались в предложения. И одну и ту же фразу ей приходилось прочитывать по несколько раз.

В конце концов Елена отшвырнула книгу – какой-то гнусный детектив – и плеснула себе виски в массивный хрустальный стакан. Она сидела с этим стаканом в руках, глядя в темное ночное окно, и на душе у нее была пустота – бесконечная, как ночное небо над городом.

– Спасибо тебе, дорогая.

– За что?

– За все. За то, что ты есть, за то, что ты рада мне.

– Когда мы увидимся вновь?

– Все зависит не от меня, – , честно признался Зубов. – Я еще не знаю, как пойдут дела. Может, придется сопровождать его, – и он многозначительно кивнул своей седеющей головой куда-то вверх. – Может, мне придется уехать или, наоборот, кто-нибудь приедет. В общем, я тебе позвоню.

Он покинул квартиру на Сретенке, и автомобиль увез его в Кремль, на работу.