Дафна незаметно положила руку на колено Мефодию, призывая его не спорить. Корнелий никогда не врал. Он всегда искренне верил в то, что рассказывал. Другое дело, что каждый день он рассказывал что-нибудь новое.

— По правилам Запретных Боев ставкой в поединке служит все имущество побежденного: для светлого стража — это крылья и флейта. Для темного — дарх с эйдосами и меч. Иногда темный бьется с темным. Иногда — светлый с темным. Только светлый со светлым никогда, — продолжал Корнелий.

— Почему?

— А смысл? Во-первых, поединок всегда заканчивается гибелью одного из бойцов. Светлые не убивают своих. А во-вторых, зачем одному светлому стражу крылья другого?

— А дарх ему зачем?

— Ну, дарх-то можно разбить и выпустить эйдосы. Красивый поступок, благородный, если, конечно, тебя самого не нанижут на меч! — пояснил Корнелий.

В голосе у него впервые появилась озабоченность. Веснушки на лице побледнели и выцвели.

— Ну, тому, чьих маголодий боялся Арей, можно не опасаться, — невинным голоском пропела Дафна.

— Ну да… разумеется!

Успокаиваясь, Корнелий пальцем качнул свои бронзовые крылья. Правое было искривлено и покрыто нестираемой копотью. Связной света уверял, что повредил его на дуэли, однако, по версии Эссиорха, крылья застряли у Корнелия во флейте, когда он выковыривал ими оттуда кусок картошки. Сам Корнелий отрицал это с негодованием.

— А люди принимают участие в Запретных Боях? — спросил Мефодий.

— Нет!!! — поспешно ответила Дафна.

— Почему? — удивился Корнелий. — Хотя, что человек может поставить? Разве только… Ай! Она меня ущипнула! Вот эта вот!

— Кто? Я? Тебе показалось. Хочешь котика погладить? — Не дожидаясь согласия, Дафна принялась отлавливать Депресняка и тыкать его мордой в Корнелия. — Он так нуждается в ласке!

Связной света поспешно попятился, отмахиваясь от Депресняка флейтой с примкнутым штыком.

— Я бы сказал, в чем он нуждается, но защитники животных меня убьют! Ну все, ребят, без обид, но я пошел! Мне чудовищно пора!

— Куда ты? Останься! — крикнул Меф.

— Никак не могу. Я обещал Варваре найти неудачливую пиццу, от которой кто-нибудь растолстел бы! А так мы с Варварой согласны растолстеть вместо него!

— Хочешь сказать, ты украдешь пиццу? — коварно ужаснулся Меф.

— Я спасу чью-то фигуру, пожертвовав своей! Кстати, недавно я сделал великое открытие — Варвара меня любит!

— Правда, что ли?

— Да! Но сама этого не знает. Чисто женский вариант истинного чувства. Она считает, что мучается со мной, но в ее варианте это и есть любовь!

Корнелий шагнул назад, не заметив бортика, зацепился, взмахнул руками и с жалобным воплем ухнул вниз, пытаясь нашарить на шнурке бронзовые крылья. Мефодий и Дафной с беспокойством вгляделись в освещенный прожекторами пятачок. Пятна на асфальте было бы, конечно, не разглядеть, но люди, крошечные как муравьи, спокойно входили и выходили из подъезда. Значит, Корнелий все же сумел отправиться за пиццей.

Глава 4

Две театралки

Мне жаль ее, потому что, предвижу, она вечно будет несчастна. Она нигде не найдет себе друга и счастья. Кто требует от другого всего, а сам избавляет себя от всех обязанностей, тот никогда не найдет счастья.

Ф.М. Достоевский — Н.П. Сусловой (19 апреля 1865 г.)

Багров распахнул окно Приюта валькирий. Снаружи хлынул солнечный свет. Мокрый лист, влетев со сквозняком, приклеился к подоконнику. Матвей оглянулся. Ирка сидела в гамаке, свесив ноги. Лицо у нее было утомленное, под глазами круги.