— Скажи ему, что он лишится вначале левого глаза, затем правого.

Фланн перевел, и викинг, похоже, понял, что хватит испытывать терпение короля. Слова полились потоком.

— Он говорит, что пришел сюда по приказу Орма, который сейчас является королем Дуб-Линна, — сказал Фланн, когда викинг наконец остановился. — Им велели дождаться, когда на тракте появятся люди, не крестьяне, а знать. И затем убить их всех, взяв то, что найдут у них.

— И что они должны были найти? — спросил Маэл.

Северянин ответил односложно.

— Корону, — перевел Фланн.

Некоторое время Маэлсехнайлл смотрел на викинга, но думал совсем о другом. Корона Трех Королевств… откуда этому приезжему ублюдку о ней известно? Знает ли он, что означает эта корона?

— Спроси его, откуда он узнал о короне. И почему думал, что ее будут везти именно тут?

Фланн спросил и перевел ответ: викинг ничего не знал и действовал лишь так, как приказал ему правитель.

Маэлу пришлось немного поработать ногами и навершием меча, но ответ не изменился, и король вынужден был поверить, что викинг говорит правду. Орм явно знал о том, какое значение имеет эта корона, и был не настолько глуп, чтобы распространять столь важные сведения.

Остался лишь один вопрос: как Орм это выяснил? И чем может обернуться его осведомленность? Маэлсехнайлл посмотрел на северянина, лежащего у его ног. Повинуясь инстинктивному желанию, он едва не вонзил меч ему в глотку.

Он даже шагнул вперед, чтобы сделать это, но тут же в голове Маэла зазвучали пылкие речи его придворного священника, сварливого старика со скрипучим голосом, поучавшего о том, что есть прощение и что им не является.

— Свяжите его, — приказал Маэл, отступая на шаг. — Милостью Христа мы позволим ему жить.

Рабство вместо смерти. Викинг мог считать себя счастливчиком. Возможно, изнурительный трудна королевских полях поможет ему освежить свою память.

Глава шестая

…как знать, в этом жилище

недругов нет ли.

Едва Доннел, перегонщик овец, открыл глаза, у него мелькнула мысль: «Дождя нет». Второе утро подряд на рассвете небо оказывалось чистым, обещая солнечную погоду, чего бедняку вроде Доннела было достаточно, чтобы считать день счастливым.

Он сел. Вчера они с братом Патриком устроились спать на лугу, где улеглась отара. Они находились в пяти милях от дома и в двадцати милях севернее Дуб-Линна. Еще два дня, и отара доберется до города, где дуб галл заплатят серебром за свежее мясо.

Для начала он пересчитал овец. Каждое утро он делал это, едва открыв глаза. Четырнадцать. Отлично. Затем он поискал глазами брата.

И не увидел его, что показалось странным. Патрик был на несколько лет младше Доннела, но обычно на него можно было положиться. Доннел сбросил истертое покрывало и встал. Утренний бриз с океана был холодным, пришлось натянуть капюшон плаща на голову, прежде чем взяться за посох.

Патрик отошел довольно далеко от отары и стоял теперь на краю высокого утеса, спускавшегося к берегу и уходившего в море. В море брат и смотрел, повернувшись спиной к овцам. Доннел не мог понять, почему Патрик так глупо себя ведет.

Покачав головой, он, спотыкаясь, побрел по высокой траве, мокрой от росы, в сторону брата.

— Патрик, ты чем там занимаешься? — крикнул он, подойдя достаточно близко, чтобы брат мог расслышать его слова сквозь шум ветра.

Патрик обернулся.

— Доннел, иди сюда, посмотри!

Доннел заторопился к нему. Утес был высоким и крутым, и, если бы ветер дул в другую сторону, Доннел не рискнул бы приблизиться к краю.

Он остановился рядом с Патриком. Под ними белел песок бухты Барнегираг, за ней мерцала в первых лучах утреннего солнца морская вода.