Сударыня Анна (кресты, кокошник и два настороженных глаза) сидела на стуле именно возле этого корыта. У нее было скуластое лицо сельской продавщицы и вульгарно яркие губы. Мне пришлось сесть на второй пустой стул – прямо у источника соблазна.

Я предполагал, что знахарка будет щупать мой пульс или глядеть в глаза – но вместо этого она дала мне лучину.

– Потри о голову, – сказала она.

Я подчинился. Тереть пришлось долго, дерево возбуждало – и мне начало уже казаться, что я попал в бордель строго по своему профилю. Но знахарка, к счастью, прервала эту двусмысленную процедуру, отобрав у меня лучину, после чего вставила ее в раздвоенную доску над корытцем.

– Сейчас огонечек все расскажет, – прошептала она и зажгла лучину от замотанной в бересту зажигалки.

Лучина ярко занялась, быстро прогорела (кажется, она была пропитана чем-то еще кроме моего кожного сала), и ее остатки упали в воду, где с шипением угасли. Только теперь я понял, что этот двусмысленный жеребячий снаряд – просто старинный осветительный прибор с контуром безопасности.

Сударыня Анна погрузилась в изучение угольков. Это продолжалось минут десять, и к концу процедуры она как-то даже состарилась. Потом она подняла на меня глаза и задушевно сказала:

– Ты, голубчик, вот что знать должен. У каждого из нас есть ангел, который нас создает по божьему образу и подобию. И злой демон, который хочет переделать нас под себя. Ангел на правом плече, а демон на левом. Ты то ангела слушаешь, то демона. А надо тебе пойти в молитве к ангелу, упасть ему в ноги и во всем повиниться… Обо всем-всем рассказать, что на душе. Он тебе поможет, и от демона защитит.

Я сообразил, что она повторяет одно и то же заклинание каждому клиенту – именно по этой причине ей и не надо пачкать мозги об индивидуальные проблемы. Это меня разозлило.

– А что делать, – спросил я, – если у меня нет ни ангела, ни демона, а есть кто-то третий, непонятный? И не на плече, а на спине?

– Ну тогда иди к нему, – сказала знахарка. – Что ж тебе еще делать?

– А как я к нему пойду?

– Да как раньше ходил, – сказала она, спокойно глядя мне в глаза. – Ты ж его знаешь, верно?

Мне стало страшно. Я поднялся, положил на стул деньги, молча вышел во двор и сел в машину.

Через полчаса езды я остановился и съехал на обочину поразмыслить

Она что, правда была ясновидящей?

Нет, это вряд ли. Просто хороший техник-коммуникатор, слушает, что ей говорят, и делает выводы… Действительно, если я ей рассказал про кого-то у себя на спине, я ведь его знаю? Значит, каким-то образом к нему ходил. Ну вот она и сказала – сходи, мол, туда опять, голубчик. Будь я знахаркой, ответил бы клиенту так же.

Но почему-то до разговора с ней эта простая мысль не приходила мне в голову.

Действительно, если я встретился с Жуком в результате определенной процедуры, и после этого начались мои проблемы – почему бы эту процедуру не повторить? Не самоубийство, конечно. А, так сказать, само погружение. Надо наконец выяснить этот вопрос у Сера. Почему я так суеверно его боюсь?

То есть понятно, конечно, почему… Но хватит уже, хватит.

Я вынул телефон и, не раздумывая больше, набрал его номер.

– Сер, это я. К тебе можно заехать?

Он не удивился.

– Когда?

Я прикинул время на дорогу.

– Часа через полтора-два. Не бойся, все нормально. Надо поговорить.

– Я и не боюсь, – сказал он. – Валяй, заезжай.

У Сера дома все было по-прежнему, только к Мику Джаггеру на стене добавился плакат группы GORGOROTH (длинноволосые люди с гримом типа «ужоснах», в пулеметных лентах и перевернутых крестах).