Приняв дар в виде отреза черного вельвета, цыгане разрешили Фэйтам посетить очередное сборище, но велели всячески избегать излишнего внимания и создания нервозности, которая, впрочем, и так буквально висела в воздухе. Супруги-ученые смотрели, как закатное солнце опускается прямо в костер, а цыгане, устроившись на склоне со множеством родников, пируют, поедая мясо, сваренное в пиве. Спустя несколько минут после заката около одной из повозок собрались музыканты и начали издавать какие-то странные визжащие звуки, явно разогревая и настраивая свои инструменты. Фэйты подошли поближе к повозке, уселись в ее тени и незаметно включили свои скрытые записывающие устройства. Цыгане стали играть однообразные грубоватые музыкальные фразы, которые постепенно перешли в жесткую пермутацию,  входящую в полное противоречие со звуками, издаваемыми убийцами на своих парных флейтах. Через некоторое время, сопровождаемая звуками гонгов, мелодия повторилась. Тем временем женщины принялись плясать или, точнее говоря, малограциозно топтаться в узком хороводе вокруг костра. Черные юбки мели землю, черные глаза блестели над диковинными черными полумасками, прикрывавшими рот и подбородок. На полумасках белой краской был нарисован огромный, широко осклабившийся рот. Из каждого рта свешивался длинный ярко-красный искусственный язык. Женщины вертели головами, а их огненные языки мотались из стороны в сторону и громко хлопали.

— Теперь это будет мне сниться как кошмар, — прошептал жене Хайлир.

— Потерпи… ради науки, — улыбаясь, ответила она. Танцорки то расширяли, то сужали круг, выкидывая вперед согнутую в колене правую ногу и покачивая массивными ягодицами; правое плечо уходило вперед, ловило ритм и затем все повторялось, но уже с левой ноги.

Скоро женский танец закончился, и танцующие отошли выпить пива. Музыка стала громче и патетичней; в круг по одному выходили мужчины. Они сначала выбрасывали ноги вперед, потом назад, выделывали сложные движения бедрами, руками и плечами, подогревая себя резкими хлопками в ладони. Но и они вскоре ушли пить пиво. А музыка все не прекращалась, и мужчины Вонго начали новый танец, требовавший много места. Танец этот состоял из прыжков, ударов ногами и неких сложных акробатических движений, подкрепляемых криками триумфа по окончании каждого особенно трудного. Скоро все устали и снова отошли к пивным бочкам. Однако это был еще далеко не конец веселья. Через несколько мгновений мужчины возвратились к самой кромке костра и приступили к любопытной практике лоутеринга.  Поначалу мужчины встали, пьяно расслабившись и глядя куда-то в небо, словно указывая на то созвездие, которое собирались оскорбить. Затем один за другим высоко подняли сжатые кулаки и принялись выкрикивать проклятия и вызовы своим далеким оппонентам:

— Эй вы, умытые крысы, идите сюда! Вы, выскочки и поедатели мыла! Вот мы стоим и жаждем вас! Мы готовы, мы сожрем ваши желудки! Приходите же, приводите своих жирнощеких воинов, мы превратим их в дерьмо! Мы искупаем их в воде! Мы не боимся вас! Не боимся! Мы победим!

И почти как по заказу на небе вспыхнул сноп света, и по земле застучали редкие капли дождя. Чертыхаясь и вопя проклятия, цыгане племени Вонго бросились под защиту повозок.