— Ну чай ведь это же трава? — Юника хлопнула ресницами.

— Скорее, кустарник, — поправил Модест. — Увы, чайный лист может портиться, как и всё остальное в нашем несовершенном мире.

— А у вас этот чай остался? — Юника потянулась, нечаянно вызвав у Саши гормональную бурю. — Вы его не выбросили?

— Лежит где-то, — вздохнула Тутусик.

— А где? — Ласковые губки выпятились до того сладко, что Саша предпочел отвернуться.

— Юничка, он гнилой, этот чай, ну правда, — защебетала Татусик. — Ну не помню я, куда его заныкали. Кажется, в сейф.

Странным делом, изрядно битая и ломанная жизнью Туська, вопреки всем ожиданиям, не воспылала к Юнике обычной женской ревностью, а, наоборот, взяла под крыло. Видимо, Юнино обаяние действовало на представителей обоих полов.

— Когда папа работал, — объяснила девушка, — ему всегда друзья привозили чай из командировок. Такой специальный английский чай. Мы тоже сначала думали, что он вонючий. А на самом деле он здоровский, когда привыкнешь. Просто он специальный такой… копчёный. А когда папу ушли, все друзья разбежались, — грустно закончила она.

Печальную историю о том, как полковник ракетно-космических войск Марк Кащук был досрочно отправлен в отставку, знали уже все.

— Копчёный чай? — заинтересовался Саша. — А как он назывался?

— Смешное такое название. Вроде как «сучок», — выговорила Юника с лёгкой запинкой.

Солнце выглянуло из-за тучки и ударило со всего маха в стекло длинным тёплым лучом. Луч преломился и попал в глаз Юночке. Та зажмурилась.

— Сушонг? — переспросил Лбов на автомате, подавляя в себе острое желание поцеловать этот закрывшийся глазик.

— О да! — Юна осторожно разожмурилась и наградила его нежным взглядом. — Только папа говорил «сучонг».

— Саша, вы слышали? — поднялся со своего места Модест. — Давайте произведём экспертизу

Пакет нашёлся в сейфе. Кто-то аккуратно замотал горловину изолентой.

1985 год, июнь. Подольск.

— И вы такую муру пьёте? — Отец сморщился и демонстративно отстранился от полной чашки. — Это же шишки еловые.

— Папа, я специально привёз тебе попробовать. Это английский чай. Очень дорогой и редкий. К нему просто привыкнуть надо. Я еле для тебя выпросил у Модеста.

— Я что-то не понимаю. То ты говоришь, что сам привёз. А теперь у какого-то Модеста просишь.

— Ну я не знаю как тебе объяснить… — Лбов-младший задумался. В самом деле, непонятно, почему Эм-Ве-Де опять всем распоряжается? В конце концов, это он, Саша, добыл такую редкость. Но главным хранителем и распорядителем сокровища оказался именно Деев.

Так сложилось не сразу. Сначала вонючий чай пила только Юника. Следующим стал Модест, который, преодолевая отвращение, влил в себя первую чашку. Рожа при этом у него была кислая: похоже, никакого особенного кайфа он не ощутил. Тем не менее, не отступился, и на следующий день, вместо того чтобы наслаждаться хорошо заваренным цейлонским, снова выхлебал вонючую пакость.

— А знаете что, дорогие мои люди, — сказал он задумчиво, — я, кажется, понимаю… Это просто надо распробовать.

Два дня Модест и Юника демонстративно пили английский чай отдельно. На третий день молчаливый Тер-Григорян, бросавший на Юну голодные волчьи взгляды, попросил себе «этого скипидара». Ему потребовалось три чашки, чтобы ощутить смак странного напитка. После этого он был уличён Модестом в довольно смешном грехе, а именно в попытке утащить домой немного заварки.