— За полк!

Молча осушил стакан. За ним так же молча выпили вино его офицеры и стали расходиться.

— Так завтра, господа, начнем…

Эту ночь Петрик спал крепким, богатырским сном, как спал когда-то в детстве, в день именин, когда нарадовавшись игрушкам и наигравшись ими он засыпал в своей маленькой кроватке, хранимой ангелом-хранителем.

И в своем полном счастье он не видел никаких снов…

XVIII

Адъютант был вызван дежурным писарем по весьма срочному и важному делу, и дело это касалось Петрика. С ночным поездом из Столина приехал комендантский адъютант со срочным приказом арестовать при городской гауптвахте штабс-ротмистра Ранцева по распоряжению военного прокурора. Ранцев обвинялся в убийстве своего товарища по Офицерской Кавалерийской школе штабс-капитана Багренева с заранее обдуманным намерением. Следователь по особо важным делам ожидал его утром к допросу. Мерою пресечения прокурор избрал арест при городской гауптвахте.

Серж пошел на квартиру командира полка будить барона Отто-Кто.

В старой шинели, в туфлях на босу ногу, со всклокоченными рыже-седыми жидкими волосами, с моноклем в мутном со сна глазу барон вышел к адъютанту в кабинет, где денщик торопливо, дрожащими руками заправлял лампу. Барон выслушал короткий доклад адъютанта, молча протянул руку за пакетом с отношением прокурора и просмотрел его.

— Ну? — сказал он. Это «ну» обозначало, что он ожидает совета адъютанта.

Закревский вспомнил: — "адъютант командует командиром, а командир командует полком", и советовательным, почтительным тоном сказал:

— Придется отправить… Мы не знаем, что там было.

— Вот именно мы нэ знаем. Тот-то кто нэ знает, нэ может действовать… Где Ранцев? — помолчав немного, спросил командир.

— Штабс-ротмистр Ранцев в собрании с офицерами своего эскадрона беседует за стаканами вина.

— Когда идет поезд на Столин?

— В двенадцать часов ночи.

— Утром… Я спрашиваю: утром! — хрипло крикнул барон.

— В десять часов утра.

— В восемь утра вы пойдете к штабс-ротмистру Ранцеву. Отберете саблю и отправите с комендантским адъютантом.

— Комендантский адъютант настаивает, чтобы отправить сейчас. Следователь с утра хочет приступить к допросу. Дело чрезвычайное. Я читал в газетах. Ужасное дело.

— Я газет не читай! — Барон щелкнул пальцем по аккуратно сложенной кипе номеров "Русского Инвалида", — моя газета — вот! Других не читай! Там глюп-сти пишут, как об этом деле Дреллиса… Сутяги… Отправите утром. Молодой шеловек принимай шквадрон. У него голева кругом. Сейчас арест — это невосмошна… ви понимайт это… Это другое убийство… Он мнэ ничего не сказал: — он ничего худого не сделаль. Тот-то кто делает — тот говорит!

— Но, господин полковник, нам отвечать придется.

— Не нам, — господин адъютант, — крикнул барон, — не нам! Тот-то, кто отдает приказание — тот-то и отвечивает. Это я, — он ударил себя в тощую грудь, — это я отвечай. И я отвечай, что офицер невиновен. Арест!.. Такое оскорбление! Эти судейские формалисты — они не понимайт, что офицера арестовать нельзя.

— Господин полковник, такое преступление!

— Никакое преступление!.. Глюп-сти!.. Они бы жидов судили, а не честных офицеров арестовать!.. Утром отправите. Саблю ко мне, сюда, под штандарт… И эти… газеты… мне принесете. Поняли?

— Что с адъютантом делать прикажете?

— Пусть ночует в номерах.