Молчали, священнодействуя.

Века славы смотрели на них. Обильная кровь, смерть смертных и безсмертие вечного! И Петрик чувствовал, что все это делается неспроста. Он заметил, что в библиотеку прошел с большой папкой адъютант и точно поджидал их.

Наконец, барон остановился у портрета Государя Императора и торжественно сказал, обращаясь то к Петрику, то к Ахросимову:

— Тот-то, кто любит Государя — тот ему служит до издыхания верно!.. Объясни ему, пожалюста…

И пошел один к адъютанту.

"Папаша" взял Петрика под руку и тихо заговорил. Он говорил ему о большой и славной жизни их Мариенбургского полка, о почивании на лаврах, предками заслуженных — и он говорил о том, как эта слава постепенно создавалась.

— Мы стоим в ожидании войны, мы уже имеем прочно скованную славу, и нашему полку 292 года жизни… Есть части, вступающие лишь в двенадцатый год своей службы. Они куют себе славу тяжелой и опасной работой.

— Готовы? — крикнул барон из библиотеки. — Пожалуйте ко мне.

На большом библиотечном столе были разложены бумаги. Адъютант стоял поодаль.

Барон Отто-Кто был необычайно серьезен.

— Штабс-ротмистр Ранцев, — сказал он. — Перед вами — или… или… или… Или вы простиль… ошибку… и тогда — я рви ваше прошение… Все забыто… командуй шетвертым шквадроном!.. Ну?..

— Господин полковник, я вам объяснил, почему я не могу оставаться в полку… Вы меня поняли… Я прошу дать ход моему прошению об отставке.

— Погоди… Ты слышал, — переходя на ты, сказал барон. — Есть части — куют славу!.. В глухом краю… где никто ничего не знай… Тот-то, кто любит Родину — тот служит на ее границах… Здесь твое прошение об отставке, здесь твой рапорт о переводе… по домашним обстоятельствам в Заамурский округ, в пограничную стражу… снова служить… здесь — рапорт о вступлении в командование эскадроном по выздоровлении… Что хочешь — то и подписывай.

Петрик благодарными глазами посмотрел на барона, широко перекрестился и, нагнувшись, подписал рапорт о переводе в пограничную стражу.

Снова служить!

Потом он разорвал прошение об отставке и свой рапорт о выздоровлении.

— Так, — сказал барон. — Ошень карашо… Тот-то, кто любит службу — будет служить… И наш польк — всегда примет обратно!.. Шестный офицер!..

Через две недели состоялся Высочайший приказ о переводе штабс-ротмистра Ранцева в пограничную стражу. Петрика тепло и сердечно проводили из полка, и он со своей Одалиской и наряженным от полка ефрейтором проводить его — Лисовский уже отбыл в запас — отправился в далекое путешествие — в Манчжурию.

XXV

В конце января Яков Кронидович получил извещение о том, что дело Дреллиса, как называлось дело об убийстве Ванюши Лыщинского назначено к разбору в начале марта. По желанию гражданского истца, выступавшего от имени матери Ванюши, в помощь обвинению были назначены эксперты — профессор Аполонов и ксендз Адамайтис, кроме того вызвали в суд, в качестве самого верного эксперта, как крупнейшую научную величину, и его — Якова Кронидовича. Его показание, его решение считалось главным, основным и его почему-то особенно боялась защита. С ее стороны, в противовес Якову Кронидовичу, Аполонову и Адамайтису были вызваны — профессора Петров — хирург, Савицкий — психиатр и ученый богослов Воздвиженский.

Из Энска Вася, так и не приехавший в Петербург, писал Якову Кронидовичу: — "на суде будет большая схватка. Я виделся с прокурором и гражданским истцом.