Рози хихикнула.

– Может, вы и выйдете замуж, но все равно не переедете. Если только не выйдете за старого хрыча с дворцом. У вас слишком много барахла. В Хьюстоне не найдется квартиры, куда все это добро влезет.

– Я больше не желаю слушать твоей вздорной болтовни, – Аврора поднялась, прижимая к себе три подушки. – Ты такая же невыносимая, как моя дочь, только у тебя речь побезграмотнее. Раз ты мне весь отдых отравила, мне придется уйти.

– Мне все равно, что вы сделаете, лишь бы не мешали мне работать, – заявила Рози. – Хоть идите и квакайте в пруду вместе с лягушками, мне какое дело.

– У меня нет выбора, – пробормотала Аврора, покидая поле сражения. Это также было ее любимым выражением, а кроме того, и любимым состоянием. Когда она чувствовала себя лишенной выбора, то что бы ни произошло, это не было ее промахом. К тому же она никогда не пользовалась правом выбора, если это не касалось платьев или драгоценностей.

Отбросив ногой несколько подушек, оказавшихся у нее на пути, она в самом худшем настроении покинула внутренний дворик и вышла на солнечный задний двор, чтобы проверить луковицы.

Когда через два часа она вышла из спальни, полностью, или почти полностью, собравшись на ланч, Рози ела ланч со своим мужем, Ройсом Данлапом. Авроре казалось, что в нем было меньше вдохновения, чем в покойном Редьярде, и ей было удивительно, как это Рози спроворила ему семерых детей. Он работал водителем грузовика в одной компании, которая торговала упакованными сэндвичами, свиными ножками, жареными чипсами и прочей отвратительной снедью. Ему как-то всегда удавалось ухитриться, чтобы доставка продуктов потребовалась в какое-нибудь местечко, расположенное неподалеку от дома миссис Гринуэй, где Рози попотчевала бы его домашней едой.

– А вот и Ройс, как всегда, – сказала Аврора. В одной руке она несла чулки, а в другой – туфли. Чулки относились к тем вещам, которые отравляли ее существование, и она всегда надевала их в последний момент, если вообще надевала.

– Да, мэм, – сказал Ройс. Он испытывал благоговейный трепет перед Авророй Гринуэй вот уже двадцать лет, и это несмотря на то, что все эти двадцать лет он ежедневно ел ланч у нее на кухне. Если она оставалась дома, то в это время дня была еще в халате, в полдень она еще не надевала платья, правда, она имела привычку за утро несколько раз переодеться в другой халат – это была как бы прелюдия к серьезному переодеванию. Иногда, искренне пребывая в убеждении, что хоть какой-нибудь мужчина лучше, чем совсем никакого, она снисходила до разговора с Ройсом. Хотя из этого у нее ни разу ничего не получилось, но, по крайней мере, она могла съесть свою законную порцию еды, приготовленной Рози – обычно превосходный суп из стручков бамии или какую-нибудь особую смесь. Рози была родом из Шривпорта и прекрасно умела обращаться с ракообразными.

– Ты… Ты, кажется, похудел, Ройс. Надеюсь, тебе не приходится слишком тяжело на работе? – с улыбкой сказала она. Это было традиционное начало разговора.

Ройс покачал головой.

– Нет, мэм, – промямлил он.

– Ах, какой аппетитный вид! Отведаю и я чашечку, чтобы подкрепиться перед уходом. Если я собьюсь по пути в ресторан, то не буду кружить по городу голодная.

– Я думаю, с вами это не случится, вы же всегда так утверждаете.

– Случится – это не то слово. Но иногда я добираюсь не самым коротким путем. По-моему, вообще этот разговор ты заводишь не к месту. Я уверена, Ройсу не понравится, что мы спорим, пока он ест.

– Позвольте мне самой побеспокоиться о собственном муже, – ответила Рози.