Единственно неприятным оказался момент: ее укусила в грудь какая-то сволочь, грудь раздулась, как дирижабль. И второе: она называла Ивана Андреем. Значит, Андрей сидел в подсознании. И в сознании.

Когда вернулись, стало ясно, что квартира мала. Дети клубились во всех комнатах и были всегда.

Губернатор купил соседнюю квартиру. Соседи упирались, но губернатор предложим им условия, от которых они не смогли отказаться. И опять ходили какие-то люди, договаривались, оформляли, рабочие прорубали стену. Дети топотали в соседней квартире, как кони.

— А где мой папа? — спрашивал Лука.

— Он уехал, — отвечала Надька.

Но на самом деле уехала она. Отъехала от прежней жизни.

Андрей приучил ее к топтанию на месте: шаг вперед и два назад. А тут — рывок в космос, как ракета на Байконуре. Раз — и ты в другой галактике.

Жизнь с губернатором — действительно другая галактика. Его приглашали постоянно: на премьеры, на презентации. Он входил в обойму людей, которых приглашают. В обойму избранных и востребованных.

Все без исключения заискивающе смотрели на губернатора, дребезжали хвостами. Надьке тоже перепадали эти взгляды и дребезжание. Но она научилась смотреть сквозь. Видеть и не видеть. Она мысленно плевала на них сверху. Не хочешь, чтобы на тебя плевали, — не подставляйся. Не проси. А если попросил — тебя нет. Власти предержащие ценят независимость. А совки склонны к халяве. Привыкли за семьдесят лет.

Надька упивалась ощущением превосходства. Срабатывала программа РЕВАНШ. Ее долго унижали, навязывали низкую самооценку. Теперь ее очередь. Надька уже прошла через огонь и воды. Теперь шла через медные трубы. Правда, трубы пели и сверкали для Ивана Шубина, но свет падал и на Надьку.

Андрей Хныкин тем временем выдерживал паузу. Он воспринимал Надькино молчание как давление. Когда она обижалась, то пропадала вот так, с концами. Не преследовала. Не трезвонила как сумасшедшая.

На ее давление-молчание Андрей отвечал своим. Кто кого. Кто первым не выдержит.

Сейчас прошло больше двух месяцев. Первым не выдержал Андрей. У него было чувство, будто он нырнул на большую глубину. И не дышит. И если сейчас не вынырнет — у него разорвется сердце. Ему была необходима ее захватническая энергия. Андрей черпал в ее агрессии свою силу. Ведь если его ТАК хотят, значит, он чего-то стоит. Светлана тянула его справа, Надька — слева, и он находился в распорках, как электрический столб. Стоял устойчиво. А если Надькина тяга ослабевала, он заваливался. Земля плыла из-под ног.

Андрей купил Луке велосипед и отправился к Надьке. Без звонка. Как ни в чем не бывало. Как будто они расстались вчера.

Надька открыла дверь, спокойная, загорелая. Смотрела на Андрея с умеренным интересом, как на почтальона.

— Привет, — сказал Андрей. — Ты где загорала?

— В Египте.

— С Нэлей?

— Нет. Не с Нэлей.

— С Борисом?

— При чем тут Борис? — не поняла Надька.

— При том, что он все время здесь ошивается.

— Нет. Это не Борис.

— А кто?

— Губернатор Шубин. Знаешь такого?

— Естественно…

Андрей лично знал губернатора Шубина. Его деньги лежали в их банке.

— Это твой любовник?

— Нет. Это мой жених. Я выхожу за него замуж.

— Когда?

— Я жду из Германии копию о разводе.

Андрей испытующе смотрел на Надьку.

— Врешь. Это невозможно.

— Почему же? — спокойно возразила Надька. — Я свободная женщина с двумя детьми.