Открыв молнию на бедре, И.В. достает чистой рукой из кармана комбинезона кредитную карточку, проводит ею по прорези в спинке переднего сиденья и снова убирает в карман.

С виду «Кутузка» новая. И.В. видела отели с номерами гораздо хуже, чем здесь камеры. Вывеска с логотипом: кактус сагуаро в залихватски насаженной на верхушку черной ковбойской шляпе — чистая и новенькая.

КУТУЗКА

Заключение и заточение по высшему разряду

Принимаем автобусами!

На стоянке — пара машин метакопов, а чуть дальше припаркован еще и огромный автобус «Стражей Порядка» с карцером, обитым для удобства задержанных поролоном. Это заставляет метакопов задуматься. Стражи Порядка для метакопов все равно что соединение «Дельта» для «Корпуса мира». Метакопы против Стражей Порядка — все равно что «Корпус мира» против соединения «Дельта».

— Одну зарегистрировать, — говорит второй метакоп, когда они втроем уже стоят в приемной, где стены увешаны подсвеченными вывесками, с каждой из которых смотрит какой‑нибудь десперадо Дикого Запада. Бессмысленно пялится со своего портрета Энни Окли, призванная служить И.В. образцом для подражания. Стойка регистрации — в деревенском стиле. Все служащие носят ковбойские шляпы, а вместо бэджей — пятиконечные звезды, на которых выгравированы их имена. В задней стене — дверь с решеткой из милых сердцу старомодных чугунных прутьев. Помещение за ней похоже на операционную. Длинная череда маленьких камер с изогнутыми стенами и полом, со стенами, плавно переходящими в потолок и пол, будто фабричные душевые кабинки — если уж на то пошло, камеры выполняют эту функцию тоже, потому что душ тут принимаешь посреди комнаты. Яркий свет сам выключается в одиннадцать вечера. Телевизор, в который нужно бросать мелочь. Непрослушиваемая телефонная линия. И.В. ждет не дождется.

Нацелив на И.В. сканер, ковбой за стойкой считывает ее бар‑код. На графическом экране возникает около сотни страниц личной жизни И.В.

— Ага, — говорит он. — Женщина.

Метакопы обмениваются взглядами, словно говоря: надо же, гений, такому никогда не стать метакопом.

— Извините, ребята, но у нас все битком. Для женщин сегодня мест нет.

— Да ладно тебе.

— Видели автобус на задней стояке? Заваруха во «Вздремни и Кати». Наркоколумбийцы толкнули подпорченную партию «Головокружения», там все как с цепи сорвались. Стражи Порядка послали полдюжины нарядов, нам привезли человек тридцать. Поэтому у нас все забито. Может, в «Тюряге» есть места.

И.В. такое совсем не по нутру.

Метакопы снова запихивают ее в машину, включают подавление шума на заднем сиденье, так что она не слышит ничего, кроме бурчанья в своем пустом желудке и влажного хруста, стоит ей шевельнуть облепленной соплями рукой. Она и впрямь надеялась на ужин в «Кутузке» — «чили у лагерного костра» или «бандитские бургеры».

На переднем сиденье переговариваются метакопы. Вот они выезжают на трассу. Впереди квадратный подсвеченный логотип, черным по белому — гигантский Код Универсального Продукта, а ниже — «КУПИ И КАТИ».

На тот же столб, чуть ниже «Купи и Кати», приварен другой указатель, поменьше, узкая полоска непатентованного шрифта: «ТЮРЯГА».

Ее везут в «Тюрягу». Сволочи. Скованными руками И.В. бьет по стеклу, оставляя на нем липкие отпечатки. Пусть эти гады попытаются смыть собственные сопли. Оба оборачиваются и смотрят прямо сквозь нее; знают, подонки, что виноваты, и потому делают вид, будто что‑то слышали, но не могут взять в толк что.

Модуль въезжает в пятно радиоактивного синего света секьюрити вокруг «Купи и Кати».