|
— Ничего, кроме бедности. Видишь ли, я работал в туннелях так же, как и ты. Потом — рассчитался со всеми долгами, которые значатся в хитросплетениях этого контракта, и был отправлен на свободу. Но карман мой был пуст, и я не мог добраться до дома, хотя… сейчас я уже не знаю, есть ли у меня дом… Ладно, уходите. Я должен выжить, а поэтому я совершенно не хочу, чтобы кто-то увидел вас здесь! Фричи опять потянул Шторма за рукав: — Не создавай людям неприятностей, Джек! — он нюхнул мясной аромат, висящий в воздухе, и печально добавил: — Я совсем не думал, что ты станешь кому-то делать неприятности… — Не понимаю, о каких неприятностях ты говоришь! Я просто хотел узнать, о чем он думает! То, что выяснил Шторм, было неутешительным: беглые контрактники вряд ли могли рассчитывать на поддержку и сочувствие жителей города. Джек показал Фричи на толпу угрюмых стариков, столпившихся на обочине тротуара: — Посмотри-ка на этих людей — ни один из них не улыбается! Фричи вздохнул: — Да, на Лазертауне люди не смеются, — вдруг здоровяк резко остановился и посмотрел в глаза Шторму: — Послушай… Я не хочу, чтобы ты беспокоил Джейлу! Джек удивленно переспросил: — Кого? — Джейлу. Это моя дочь. — Фричи смотрел на Шторма строго и требовательно. Джек развел руками: — Господи, да я обещаю тебе, что не причиню твоей дочери никаких неприятностей! — Хорошо. — Фричи растерянно потоптался на месте. — Видишь ли, она наркоманка. Бывают такие дни, когда Джейла не узнает меня… и все же… мне совсем не нравится, когда она плачет… Джек не знал, что ответить. Он молча пробирался сквозь серую толпу. — Так это ее ты выкупаешь? — наконец-то спросил Шторм. Фричи кивнул: — Я завербовался на пять лет. Это большой срок. Но это должно освободить нас обоих… Освободит… Но только в том случае, если они оба сумеют выжить… Пять лет на Лазертауне, в общем-то, равняются пожизненному заключению. Теперь Шторму стало понятно, почему Фричи занимается стукачеством для компании… И все же Джек не думал, что этот здоровущий чемпион может навредить кому-нибудь из них, выкладывая свои наблюдения губернаторше. Собственно, Боггс сказал Шторму то же самое. Джек вздохнул. Фричи опять говорил — беспокойно, длинно, сбивчиво — обо всем и, в частности, ни о чем. Сейчас они шли по другому, гораздо более оживленному району. Шторм оглянулся: по противоположной стороне улицы величественно вышагивали два уокера. Их светло-голубые одежды здорово контрастировали с грязносерыми домами района для сомнительных развлечений. Они шли по своим делам и ни малейшего внимания не обращали на бурлящую вокруг жизнь. Фричи как-то тяжело вздохнул: — Видишь, миссионеры… Джеку вспомнился разговор, который он подслушал в офисе губернатора. Интересно, что же такое могло находиться в районе раскопок? Столь важное, что сотни людей забрасывают свой дом и свои дела и прилетают на эту совершенно не пригодную для житья планетку, под тракианские пушки и давящее небо над головой? Фричи остановился: — Ну вот. Мы пришли. Можно подняться здесь, а можно и здесь, по вот той лестнице. Они шли через зрительный зал. Фричи нерешительно покосился на Шторма. — Нет, нет, — ответил тот. — Мы просто идем в гости к твоей дочери. |
