– Не ори, всю Москву перебудишь, – попросил Нинзя.

– Да, пошел ты, урод, – не оборачиваясь, злобно ответил я, – полтинник проигрываем и уходим, десять минут и домой.

– Подумаешь. С кем не бывает.

– Да ни с кем не бывает. Только с тобой так бывает. Ты же не можешь остановиться. Сколько раз договаривались, что уходим, когда я скажу? Ты же сам знаешь, что без тормозов. Да откроешь ты холодильник или нет? – Я в сердцах ударил ногой по аппарату с минералкой.

– В конце концов, ты сам виноват, что не настоял на своем. Сказал бы тогда твердо – едем домой, и поехали бы.

– Да пошел ты, – только и смог повторить я.

– Подумаешь, проиграли две штуки грина, завтра вечером на автоматах отобьемся, – Нинзя пытался сделать вид, что проигрыш его не волнует.

Он всегда становился таким деланно беспечным, когда сливал в казино. Но это его равнодушие было всего лишь прикрытием, которым он пытался отгородиться от ужасного факта потери денег.

– Не отобьемся, – сказал я.

– Почему? – Нинзя выкинул сигарету и посмотрел на меня.

– Все. Это были последние бабки. У меня больше нет.

– Я тебе займу, не страшно.

– Не надо. Я с тобой больше не пойду в казино. Ты – псих, – я вспомнил, как мы сорвались в Riviera и как быстро и тупо мы все проиграли. – Зачем ты весь стол на шестьсот баксов накрыл? Зачем ты начал играть в конце по две сотни на бокс?

– А сам не играл? Сам не сидел рядом и не говорил – «Закрой все боксы, у меня такое ощущение, что он переберет сейчас»? – Нинзя поправил растрепавшиеся волосы.

Мне тоже было нечего сказать. Проигрывать всегда обидно, а особенно обидно проигрывать всё. Я сунул руку в карман, хотел достать сигареты, и нащупал две фишки. Две фишки по пять долларов.

Две фишки по пять долларов в сумме дают десять. Десять долларов – минимальная ставка на блэкджеке в Riviera. Это единственное, что я знал в тот момент. И этого было достаточно.

– Сигареты забыл внутри, сейчас приду, – сказал я и зашел обратно в казино.

Не глядя на дилера, я кинул две фишки на стол и показал – «сдавай». Повезло. Выигранные фишки я положил на свои сверху. Опять выиграл. Сорок баксов на бокс. Снова победа. Восемьдесят. Удача. Таким образом, я дошел до максимальной ставки в двести долларов. Выше поднимать было нельзя и, я начал играть по двести. Через некоторое время я играл по двести на трех боксах сразу. Из пяти сдач я проигрывал одну, карта шла так, что дух захватывало.

– Долго тебя ждать? – Нинзя схватил меня за плечо, но, взглянув на стол, одернул руку и больше не говорил ни слова.

Когда дилер начал тасовать колоды, я подсчитал выигрыш – тысяча восемьсот сорок долларов. Я сгреб фишки и, не меняя их на крупные, пошел в кассу. Получил деньги, половину отдал Нинзе, а вторую половину сунул в карман пиджака.

– Круто, – сказал Нинзя, ошарашено глядя на меня.

– Все. Я спать. И теперь ты меня не остановишь.

Я вышел на улицу, поймал тачку и уехал. В зеркало я видел, как Нинзя тоже ловил машину.

Ночь закончилась, и наступило утро. Поливальные машины орошали тротуары. Первые прохожие спешили на работу. Я смотрел на проплывающие за окошком дома и не думал ни о чем. Думать просто не было сил, настолько я был опустошен. Когда машина подъехала к дому, я сунул водителю тысячу и вышел. Войдя в квартиру, я ногами снял ботинки и, не раздеваясь, уснул на диване.