– Выпей, расслабься и почувствуй силу великого дуба, – Нинзя проговорил все это таким голосом, что мне стало еще страшнее.

Я выпил, расслабиться как-то не получилось. Хотя стоит признать, что все вокруг выглядело очень красиво.

– Хорошо, что мы уехали вчера из Москвы, – сказал он уже обычным погрустневшим голосом.

– Да. Здесь круто, – я согласился, – если бы не собаки…

– Что собак боишься?

– Адски боюсь.

– А я не боюсь собак, – успокоил он меня и, закатив глаза, прокричал, – я боюсь только собак-убийц!

Шутка подействовала, страх отступил, и я смог ощутить торжественность момента. Ведь в это время я бы спал сейчас в своей маленькой съемной квартирке на Юго-Западе огромного мегаполиса, а утром я бы проснулся, помылся и, как зомби, двинул на работу. Вместо этого я сижу, прислонившись спиной, к огромному дубу, которому лет триста, а, может, и больше, сижу, пьяный в хлам, и маленькими глотками впитываю коньяк. Сижу, тупо уставившись на поляну, покрытую лунным светом, потихоньку начинающую окутываться утренней туманной дымкой. Справа стоит старинный особняк. Где-то воют собаки. Нинзя сидит рядом, щелкает зажигалкой в попытках прикурить и мечтает о том, как он заживет, когда у него будет куча денег.

И я понял, что жить – это здорово. И что здорово жить, не заморачиваясь ни о чем. И что круто было бы купить домик здесь в горах рядом с Ялтой. И жить и не парится. Пить вино, курить сигары, купаться в море…

Потом коньяк закончился.

Мы покурили, вызвонили окающего таксиста и уехали спать. Уже светало.

Проснулись рано, в два часа дня. Похмелье лайтовое, сказывался морской климат и постоянное нахождение на свежем воздухе. Позавтракали в подвальном баре в соседнем доме.

– Поехали в Ласточкино гнездо, – предложил Нинзя.

– Что там ловить?

– Там скалы. Красиво.

– Бухла надо взять.

– Само собой.

На набережной рядом с "продуктами" на скамейке сидел старик, около него лежала шахматная доска с расставленными на ней фигурами. Повернута была белыми к старику.

– Слушай, иди, возьми пока алкоголь, а я с чуваком сыграю, – сказал я.

– Ты в шахматы играешь? – Удивился Нинзя, – да он тебя сделает сразу, он же тут каждый день играет.

– Давай, вали в магаз уже.

– С вами можно сыграть? – Обратился я к старику.

– Садись, – он двинул королевскую пешку на две клетки вперед.

Реально, я мог бы по одному его внешнему виду сказать, какие он сделает первые ходы. На вид старику было шестьдесят – шестьдесят пять. На меня он взглянул с ясно читавшимся пренебрежением, мол, что за молодой зазнавшийся лошок решил тут со мной сразиться. Если бы он был сильным игроком, то вряд ли бы сидел тут на набережной, ему бы просто неинтересно было играть с прохожими. Так как ко мне он отнесся с разочарованием, значит, думает, что играю я хуже него. Значит у таких как я обычно выигрывает, значит, кое какие навыки все-таки есть, скорее всего уровень третьего разряда или слабенького второго. Шестьдесят лет, значит, в шестидесятых годах прошлого века ему было лет десять-пятнадцать. Как раз в то время шахматы в СССР были очень распространены, и играло в них на любительском уровне много народа. Двинул вперед королевскую пешку, скорее всего, будет разыгрывать острый атакующий дебют, так как хочет выиграть у меня быстро и эффектно, испанское начало или итальянское. Скорее всего, итальянское, потому что лоха там сразу можно подвязать на первых десяти ходах, выиграть качество и получить право на атаку на королевском фланге.

Ну, итальянская защита. Ну, я, типа, не против.