Большевики-подпольщики говаривали: «Кто продержится год в подполье, тот хороший подпольщик» Разведчики фронта говорили: «Кто продержится в немецком тылу на немецкой земле месяц, тот всем героям герой!» А «Джек» вот уже четыре месяца воюет в тылу врага, и не на партизанской Малой земле, а на земле врага, и вновь и вновь вызывает Большую землю, и Аниной и Зининой рукой шлет позывные в эфир.

Квадрат леса в восемнадцати километрах юго-восточнее Зенсбурга у озера Муккерзее. Только что отгремел бой. Еще не остыли дула автоматов. Аню еще всю трясет. Она уже три дня болеет. Ангина — таков Толин диагноз. Сама Зина работать не может — совсем сдала, что-то бредит про кукушку, считает, сколько жить осталось… В лесу — голоса, крики немцев; Толя зажимает Зине рот.

Немеют от холода пальцы, зубы выбивают чечетку. Аня выстукивает радиограмму, работая на Зининых батареях. Временами, забываясь, она работает почти в полуобмороке, автоматически. Чтобы обмануть немецкую радиоразведку, Аня настраивается как можно быстрее, при помехах сеанс прекращает, чтобы не затягивать, часто меняет позывные и волны. Теперь она знает рацию так же хорошо, как прежде в Сеще свой старенький «Ундервуд».

«Характеристика работы корреспондента № 2165: Позывной дает нечетко. Настройка передатчика длиннее нормального до 1 метра. Передача на ключе торопливая, нечеткая. У всех цифр укорочено тире. Материал принимает хорошо. Правильно и быстро переходит на предлагаемые нами волны, умело удлиняет и укорачивает волну своего передатчика».

Ночью они идут по старинным дорогам, прорубленным в пуще крестоносцами. Идут по дорогам, чтобы не оставлять следов в заснеженном лесу. Прячутся за вековыми деревьями, когда проносятся грузовики и штабные «мерседесы», проезжают конные обозы.

Днем в лесу звучит французская речь. И это не галлюцинация: в лесу пилят деревья военнопленные французы.

А то вдруг разведчики, подобравшись кустарником к шоссе, услышали непонятный галдеж. По шоссе немцы-конвоиры, покрикивая, ведут колонну американцев из «Офлага» — офицерского лагеря. Странные это военнопленные — сытые, розовощекие, отлично одетые. Они смеются, оживленно разговаривают друг с другом, перебрасываются на ходу бейсбольным мячом. За американцами медленно едет грузовик с продуктовыми посылками международного Красного Креста. За грузовиком шагают тесней толпой, тараторя наперебой и бешено жестикулируя, итальянские генералы. Немцы посадили их в «Офлаг» после свержения Муссолини в июле прошлого года…

Ночью за лесом зловеще горят призрачным, трепетным светом ракеты, и Толя Моржин рассказывает про победные артиллерийские салюты в Москве.

Слабеют, выбиваются из сил разведчики. Каждую ночь все труднее идти. Моржин смотрит на карту, хмурится. Позапрошлая ночь — 17 километров, прошлая ночь — 12 километров, эта ночь — 8 километров, хотя теперь стало легче перебираться через замерзшие реки, каналы и болота.

Позади — 500 километров, пройденных «Джеком» по прусской земле. Это если считать по прямой, но разведчик не ходит по прямой, путь его подобен спутанному серпантину.

В памяти Ани часто всплывает все одна и та же фраза из «Крестоносцев»: «Если держать путь все время на юг, отклоняясь немного на запад, то непременно доберешься до Мазовии, а там все будет хорошо…»

Неужели Ане не суждено прочитать больше ни одной книги!…

После Ангербурга «Джек» пять раз переходил через «железки», а сколько позади осталось шоссеек, никто и не упомнит…

И вот — последняя немецкая железная дорога. Перегон Пуппен — Рудшанки, западнее города Йоханнесбурга, километрах в пятнадцати от польской границы. Бредет пятерка шатающихся серых теней.