Грюнвальд! Это слово было боевым паролем сещинских подпольщиков, русских, поляков и чехов. В памяти Ани вспыхивают строки Сенкевича: «Наступит день, когда немецкая волна либо зальет еще полмира, либо, отбитая, на долгие века вернется в свое ложе». Так было перед Грюнвальдской битвой.

И Ане довелось увидеть, как немецкая волна захлестнула ее родной край до самой Волги, пришлось снова плечом к плечу с поляками и чехами бороться против немцев.

Грюнвальд. Здесь 15 июня 1410 года два грозных войска стали друг против друга на голой равнине. Сверкают на солнце миланские панцири. Стоят под яркими хоругвями в белых плащах с черными крестами комтуры, рыцари и кнехты. Точно отлита из железа крестоносная рать, могучая орденская конница. Как и в Великую Отечественную, так и тогда на стороне немцев выступали рыцари из двух десятков стран Западной Европы. В те годы орден был на вершине своего могущества. И вот щитом к щиту встретилось славяно-литовское войско с давним и заклятым врагом, в жестокой сече решалась судьба народов — поляков и русских, литвинов и чехов. Сначала немцы обратили в бегство литвинов, смяли полк смоленских витязей. Там храбро дралась и дружина Аниных земляков из Рославля, дрались белорусские полки… Копья, мечи, секиры, рогатины, косы — все пошло в ход. Ян Маньковский, бывало, рассказывал Ане о подвигах своей, Познанской хоругви. Победа клонилась на сторону немцев, уже пели рыцари победный гимн: «Крист ист ерштанден!» — «Христос воскрес!» Но вернулись литвины, снова ударили поляки и русские. Пал великий магистр Ульрих, подобно Гитлеру мнивший себя величайшим в мире полководцем, пал и весь цвет немецкого рыцарства.

Уцелевшие рыцари перерезали себе горло, становились, сдаваясь в плен, на колени или бежали, бросив хоругви ордена. Такой битвы, такого побоища мало помнят народы.

Несмотря на это поражение, надменные немцы построили на поле Грюнвальдской битвы гигантский памятник победы с восемью башнями, на каждой из которых горел неугасимый огонь — монумент в честь победы над русским войском в 1914 году.

Но теперь Ане ясно — исход войны решен, уже видна заря Победы, скоро, очень скоро придут сюда советские солдаты и навсегда загасят огонь Танненберга.

Да, советские солдаты пришли очень скоро, пришли как воины святого и правого дела по дорогам, построенным тевтонцами и пруссаками для грабительского похода на Восток. Пришли и учинили германской армии в Восточной Пруссии такой разгром, перед которым померкли и Грюнвальд и Танненберг. Могучим ударом отсек советский солдат Восточную Пруссию от остальной Германии, отрубив одно из крыльев черного германского орла. Но Ане не суждено было дожить до прихода своей армии, не суждено было узнать, что гитлеровцы, отступая, сами взорвали свой памятник победы и монумент Гинденбургу, похороненному близ памятника на Танненбергском поле.

Ане не дано было встретить и обнять солдат славных Тильзитских, Инстербургских, Гумбинненских, Кенигсбергских, Мазурских, Танненбергских дивизий. Но разве перечень этих почетных наименований советских дивизий не звучит эхом беспримерного маршрута разведгруппы «Джек»! Разве нет на знаменах этих дивизий и ее, Аниной, крови, и крови ее друзей!

В те дни в гитлеровской ставке с часу на час ждали большого наступления советских войск на Висле и в Восточной Пруссии.

В те дни Гитлер в порыве откровенности доверительно сказал одному из своих адъютантов:

— Я с нетерпением жду того момента, когда смогу покончить с собой.

Объединенный советско-польский отряд расположился на хуторе в трехстах метрах от деревни Нова Весь, в доме крестьянина Тадеуша Бжезиньского.

Выставив охрану с одним пулеметом, десантники и поляки-партизаны устраиваются на ночлег в риге и на высоком сеновале. Аня засыпает как убитая, — несмотря на уговоры ребят, она всю ночь несла и рацию, и радиопитание, и вещевой мешок…

В группе Черных много хороших, смелых ребят — Саша Горцев, Миша Филатов, белорус Ванькович, сибиряк Витя Звенцов, польский еврей Шабовский.