А вдруг и правда кто‑то убился, упав с верхотуры? Или не вполне убился и даже убрался с места падения, но теперь где‑то лежит, нуждаясь в помощи?

Я позвонила мужу и сказала:

– Кыся, выйди на минуточку. Только Колюшу с собой не бери.

– Ты приглашаешь меня на свидание? – оживился муж.

– Вроде того. – Мне не хотелось объясняться по телефону.

– Что мне взять с собой? Плед, фляжку с коньяком?

– И фонарик. И аптечку из шкафчика в ванной.

– Как интересно… – Супруг заметно озадачился.

– Не то слово. Не тяни, выходи уже, я стою во дворе.

Колян не заставил себя долго ждать, и через пять минут мы уже любовались вышеупомянутым недостроем.

Романтикой от него не веяло. Веяло тленом и запустением. Ощутив это, муж спросил:

– Я не понял, зачем мы здесь?

– Видишь ли… – Я повернулась к нему. – Джуля утверждает, что видела, как из этого дома выпало тело.

– Живое?

– Да кто ж его знает. – Я почесала бровь. – Она не совсем видела, только краем глаза засекла падение чего‑то большого. А вот звук удара о землю услышала отчетливо, и это был, цитирую, «очень неприятный бабах со шмяком».

– Звучит пугающе.

– А то! Джуля и упала в обморок. А когда очнулась, ничего такого поблизости не увидела. Я, чтобы успокоить ее, предложила наименее криминальную версию: кто‑то свистнул с крыши рубероид, сбросил рулон вниз, а потом утащил его.

– Годный вариант, – одобрил муж и указал на просторные лоскуты полиэтилена и брезента, болтающиеся на четвертом и шестом этажах недостроя. – Необязательно даже рубероид.

– Необязательно даже рулон, – поправила я. – Это действительно могло быть тело. В местных пабликах пишут: месяца не проходит, чтобы кто‑нибудь не вышел в окно многоэтажки, у нас же тут общепризнанная столица тоски и депрессии, да еще и весна сейчас, у психически нездоровых людей период обострения. Давай осмотримся, вдруг увидим следы падения тела?

– То есть брызги крови и мозгов? – бестрепетно уточнил супруг, закаливший свою психику фильмами про зомби. – Они, конечно же, должны были остаться, но…

– Что?

– В таком случае не стоило бы нам тут топтаться, криминалисты будут недовольны.

– Хм. – Это была здравая мысль, отметать ее не стоило. – Тогда минуточку, я сделаю один звонок.

– Можешь не торопиться, я пока полюбуюсь природой, красота‑то какая! – Муж, явно не потерявший надежды на романтическое продолжение вечера, повернулся к недострою задом, к полю передом и демонстративно глубоко задышал свежим воздухом с ароматами юной дикой зелени – крапивы, подорожника и лопухов.

Теплые деньки в этом году подзадержались, на второй неделе мая даже случился снегопад, зато потом весна-красна решительно отвоевала позиции и твердо обещала их уже не сдавать. Огромное поле зазеленело, покрылось цветочками, и, хотя местами на нем еще стояли обширные лужи, оно почти готово было начать принимать любителей солнечных ванн с их ковриками и шашлычников с мангалами.

Я нашла в смартфоне контакт, обозначенный красиво и благородно: Чайковский. Но не Петр Ильич, разумеется, а Валерий Петрович. И не композитор, а участковый оперуполномоченный.

– Добрый день, Валерий Петрович! – приветствовала я его, на удивление быстро дозвонившись.

Участковый Чайковский не всегда встречает мои звонки с радостной готовностью.

– Здрасьте вам, неравнодушная общественность, – как обычно без восторга отозвался Валерий Петрович.