|
Он отнес ее на окно и постоял, задохнувшись, переводя дыхание. Пока можно дышать здесь, на сквозняке между открытым окном и дверью, надо продолжать снимать их со стены. Сбросить их вниз недолго. Бонингтон и Тернер - не стал бы Тернер так любить закаты, если б знал, что за штука пожар. Каждый раз, подходя к стене. Сомс чувствовал, что еще один рейс - и легкие не выдержат. А нужно! - Папа! Флер с огнетушителем! - Ступай вниз! Уходи! - закричал он. - Слышишь? Уходи из дома! Скажи, пусть растянут одеяло, да смотри, чтобы держали покрепче. - Папа! Позволь мне! Я не могу! - Уходи! - снова крикнул Сомс, толкая ее к лестнице. Он подождал, пока она спустилась, потом ударил крышку огнетушителя об пол и опять стал обрызгивать пламя. Потушил бюро и обрушился на дальнюю стену. Огнетушитель был страшно тяжелый, и когда он, пустой, выпал у него из рук, Сомсу застлало глаза. Но опять он немного сбил огонь. Только бы продержаться! А потом он увидел, что погиб Гарпиньи - такая красота! Эта бессмысленная потеря придала ему сил. И, снова кинувшись к стене - на этот раз к длинной, - он стал снимать картины одну за другой. Но огонь опять подползал, упорный, как пламя ада. До Сислея и Пикассо не дотянуться, они висели высоко в углу, он не решался лезть в самый огонь, ведь если поскользнуться, упасть - кончено! Эти пропали, но Домье он спасет! Любимая, пожалуй, самая любимая картина. Есть! Задыхаясь, жадно впивая воздух, он увидел в окно, что внизу четыре горничные растянули одеяло и держат его за углы. - Крепче держите! - крикнул он и сбросил Домье. Проследил, как он падал. Какое варварское обращение с картиной! Одеяло провисло под тяжестью, но выдержало. - Крепче! - закричал он. - Ловите! - И таитянка Гогэна полетела следом. Одну за другой он сбрасывал картины с подоконника, и одну за другой их вынимали из одеяла и складывали на траве. Сбросив последнюю, он оглянулся, чтоб оценить положение. Пламя уже захватило пол и быстро продвигалось по обшивке стен. Правую стену успеют спасти пожарные. Левая погибла, но почти все картины он успел снять. Непосредственная опасность угрожает длинной стене; надо браться за нее. Он подбежал как только мог ближе к углу и схватил Морланда. Руки обжигало, но он снял его - белого пони, ставшего ему в шестьсот фунтов. Он обещал ему хорошее жилище! Он столкнул его с окна и видел, как картина с размаху упала на одеяло. - Ну и ну! За ним в дверях этот Ригз - наконец-то! - в рубахе и брюках, с двумя огнетушителями и открытым ртом. - Закройте рот, - прохрипел он, - и поливайте вот эту стену! Он смотрел на струю и на отступавшее перед нею пламя. Как он ненавидит эти неотвязные красные языки! Ага! Теперь присмирели! - Давайте другой! Спасайте Курбэ! Живо! Опять ударила струя, и пламя отступило. Сомс кинулся к Курбэ. Стекла и в помине нет, но картина еще цела. Он сорвал ее с гвоздя. - Огнетушители, черт их дери, все вышли" сэр, - донесся до него голос Ригза. - Идите сюда, - позвал он. - Снимайте картины с этой стены и выбрасывайте из окна, по одной - да не промахнитесь! - в одеяло. Поворачивайтесь! Он и сам поворачивался, видя, как оробевшее было пламя опять разгорается. Они вдвоем бегали, задыхаясь, к стене, срывали картины, бежали опять к окну и опять к стене - а пламя все приближалось. - Вон ту, верхнюю, - сказал Сомс. - Обязательно! Возьмите стул. Живо! Нет, лучше я сам. Поднимите меня, не достану! Вознесшись в крепких руках Ригза, Сомс достал свой экземпляр Якоба Мариса, купленный в тот самый день, когда весь мир охватило пожаром. |
