Этот крест был слишком тяжел для Белинды. Не так легко было и с фру Тильдой, потому что Белинде не удавалось угодить ей. Все было не так, и фру Тильда называла ее «никудышной ленивицей». Это было ужасно обидно, потому что Белинда старалась, как могла, работая до мозолей. Все равно, все было нехорошо.

Белинда вздрогнула. Кто-то постучал в дверь. Хорошо, черт возьми, что она еще не начала раздеваться!

— Войдите, — сказала она, немного волнуясь. У нее словно больше не было сил браниться. Увидев, кто это был, она испугалась.

— Господин Абрахамсен, то, что Вы входите сюда, неприлично. Это сказала мама. Никаких визитов мужчин в комнате!

Он широко улыбнулся.

— Успокойся, Белинда, успокойся. Это не какой-то «мужской визит». Я пришел, чтобы обсудить уход за Ловисой в будущем. Мне хотелось бы также поговорить о моей любимой Сигне с кем-то, кто ее действительно любил.

О, Герберт продумал, где переходить в наступление! Уязвимым местом Белинды была сестра Сигне. Он рассчитал верно: Белинда сразу оттаяла. Ее глаза наполнились слезами, и она не прореагировала на то, что Герберт уселся рядом с нею на кровать.

— О, мне так не хватает Сигне, — вырвалось у нее.

— Мне тоже, мне тоже, — пробормотал Герберт, в то время, как у Белинды ручьем струились слезы.

— Она была мне великолепной женой. А ты, маленькая Белинда, так сильно напоминаешь мне ее.

Это была неправда, потому что Сигне и Белинда были похожи друг на друга, как ночь и день.

— Поэтому я должен поговорить с тобой, — продолжал он елейно. — У меня такое ощущение, словно Сигне опять здесь.

— Вот как? — спросила Белинда недоуменно. Она больше не следила за его словами. Неужели она похожа на Сигне? Красивую, блестящую, умную Сигне? Это было уж слишком.

— Но Сигне была такой умелой, — возразила она.

— Да, конечно, она была такой, — согласился Герберт, — Она была самым прекрасным человеком, какого я когда-либо знал. Это она вышила монограмму на твоей простыне, ты знаешь это?

Глаза Белинды опять наполнились слезами.

— Нет. Это так красиво!

Герберт потянулся, чтобы показать, положил руку на спину Белинды и оставил ее там. Она лежала там так бережно, что со стороны Белинды было бы оскорбительно оттолкнуть ее.

Он без умолку болтал о Сигне, а Белинда углубилась в воспоминания. Так прекрасно с его стороны чтить подобным образом свою усопшую жену!

Вдруг она обнаружила, что его рука обвила ее талию. Она была так поглощена беседой о Сигне, что не обратила на это внимания раньше. Невольно она немного отодвинулась.

— Извини меня, — сразу сказал Герберт. — Ты понимаешь, мне показалось, что ты Сигне. А мне так ее не хватает, и как женщины тоже. Я был так одинок и забылся, что здесь сидит не она. Вы так похожи. Похожи своей привлекательностью…

Он убрал руку. Но его другая рука лежала, словно умоляя о понимании, на ее бедре. От него теперь шел острый запах. Пахло потом и чем-то еще, что Белинда не могла определить, но что навело ее на странную мысль о козле. Непостижимо!

Его лицо было совсем рядом с ее, оно было блестящим и оливковым, отчетливо виднелись отросшие волоски бороды. Герберт был из тех, кто должен бриться два раза в день. Как ей показалось, он дышал напряженно и уставился на нее остекленевшими глазами.

У Белинды было нехорошо на душе. Она вообще не знала, что ей следует делать. Мысли о Сигне совсем не помогали, ни в какой степени.

Но Герберт был мужчина с большим опытом в отношениях с женщинами. К счастью, он понял, что на этот раз ему не следует заходить дальше. Он поднялся и поблагодарил за беседу и подумал про себя, что теперь он оставил девушку в состоянии смятения и эротического возбуждения.