|
Не доходя метров трех до подранка, Лысый достал из за пояса небольшой топорик и плавным движением метнул в голову волка. Попал, конечно, это он умеет. Хищник последний раз дернулся и затих. Макс поднялся от волка, срезанного автоматной очередью, и с ножом в руке направился ко второму. И чего суетится? Сразу видно, на облаве в первый раз. – Чего так долго? – повернулся ко мне Лысый, когда я подошел к нему. – Дак вроде четверо из облавы ушли, вот и смотрел. – Губы от долгого молчания онемели и слова получались глухими и полускомканными, вязаная шапочка, прикрывающая лицо от мороза, нормальному произношению тоже не способствовала, но Лысый меня понял правильно. – Откуда четыре? Полтора десятка в стае было, дюжину у реки положили. Считать не умеешь? – взвился он и повернулся к Максу. – Макс! Ты долго еще там Диего Следопыта изображать будешь? – Все уже, все! – Макс выпрямился, взвешивая в руке топорик. – Ух ты, тяжелый. А волков четыре ушло, сам видел. – Не, ну вы точно считать не умеете. Все, закругляемся, нам еще десять верст до Ключей по сугробам чесать. Наши давно уже в тепле сидят и брагу глушат. – Лысый протянул руку, и Макс отдал ему топорик. – Тебе виднее. – Я постарался скрыть усмешку: все таки Лысый в тройке старший, да и по жизни смеяться над ним никому не советую: злопамятный, зараза. Действительно, пора собираться. Из всего отряда, традиционно разбитого на тройки, нам достался самый длинный маршрут. «А ведь Макс его достал», – подумал я, глядя, как Лысый надевает лыжи. Слишком много резких движений. Но понять его можно: не дело, когда твое оружие чужие лапают. Огнестрельное – еще куда ни шло, но холодное никому доверять нельзя, особенно когда только только кого то прирезал. Спугнут удачу, и все – абзац, запросто сам себе пальцы обрежешь. Но что то он сегодня слишком нервный. – Чего это он? Не с той ноги встал? – Макс с недоумением уставился на удаляющуюся спину. – И что за Диего? – Так, есть один тип. – Я скрутил пробку с плоской серебряной фляжки и сделал длинный глоток. Самогон огненной волной прокатился по пищеводу, и сразу же по всему телу стало распространяться живительное тепло. Хоть немного тепла. Я перевел дыхание и протянул фляжку Максу: – На, глотни. Он хлебнул, закашлялся и начал закручивать колпачок, прицепленный к фляжке на тонкой цепочке. – Ты точно четырех волков видел? – как бы между прочим поинтересовался я, забирая фляжку обратно. – Ага, четвертый посветлее остальных был. Я еще подумал: никак белый? – Макс о чем то задумался. Может, о стоимости шкуры белого волка? – А верста – это сколько? – С километр будет, – машинально ответил я. Не давал мне покоя этот странный волк. Чую, не к добру все это. – Ну ладно, катись. Я замыкающим пойду. Белый волк? Не обращая внимания на ползущий по спине холод от дурного предчувствия, а может, просто от забравшегося под фуфайку ветра, я переломил двустволку и заменил один из патронов. Патронов с начинкой из рубленых серебряных монет у меня осталось всего два, и стоили они ох как недешево. Честно говоря, с золотом и то дешевле будет. Но какому идиоту придет в голову стрелять золотом? А серебро многим жизнь спасало. Поэтому и стоит дороже. Ладно, глядишь, обойдется. Может, действительно привиделось пацану? Да нет, я ведь тоже краем глаза четвертого заметил. Только был ли он белым, в темноте не разглядел. Макс у нас недавно, не знает, какие тут белые волки бегают, но Лысый то о чем думает? Я точно видел у него пару серебряных болтов, а арбалет он зарядил простым. Странно это. Вновь задул ветер, замела поземка, и я бросился догонять парней. Еще не хватало от них отстать. Ночное ориентирование никогда не было моим сильным местом, мне и днем заблудиться раз плюнуть, особенно если подвыпивши. |
