Кэтрин обняла его за талию, приблизилась и положила голову ему на грудь.

– Твое сердце бьется почти так же быстро, как мое. Не успел он ответить, как она подняла глаза и сказала:

– А теперь раздень меня.

Эндрю хотел этого больше всего на свете, а потому в тот же миг предложил:

– Повернись.

Стоя позади Кэтрин, он словно расческой провел пальцами по ее длинным блестящим волосам, раздвинул пряди, отвел их вперед, обнажив основание нежной шеи. Наклонил голову, поцеловал этот душистый и мягкий участок кожи, так часто являвшийся ему в бесплодных ночных мечтаниях. У Кэтрин дрогнули плечи.

Осыпав поцелуями соблазнительную шею, Эндрю на шаг отступил и взялся за пуговички на спинке платья. Высвобождая из петельки каждый новый кружочек из слоновой кости, он награждал себя дразнящим видом тонкой сорочки. Покончив с пуговицами, Эндрю снова стал лицом к Кэтрин. Она вся раскраснелась. Из золотистых глаз струилось желание. Медленным движением Эндрю спустил платье с ее плеч. Оно соскользнуло с ее рук, потом с бедер и с тихим шелестом упало на пол.

Он жадно окинул до боли прекрасное тело своей возлюбленной. Сорочка была настолько прозрачна, что сквозь нее Эндрю видел темные бугорки сосков. Просунув пальцы под кремовые бретели, он медленным движением стал опускать сорочку вниз, наблюдая, как дюйм за дюймом открывается восхитительно гладкая кожа. Он опустил бретели, сорочка скользнула вниз и упала поверх платья у ног Кэтрин.

Несколько секунд Эндрю стоял неподвижно, жадно впитывая в себя эту волнующую картину. Кэтрин возвышалась из ненужных теперь одеяний, напоминая одинокую розу в дорогой вазе. Глаза Эндрю остановились на роскошной груди с коралловыми сосками, которые под его взглядом тут же затвердели. Изгиб тонкой талии переходил в округлые бедра, между которыми прятался треугольник курчавых каштановых волос. Оставшись в одних только чулках и туфлях, она лишила Эндрю того самообладания, которое он всеми силами пытался сохранить до этого момента. Каждый мускул его тела напрягся и стал как каменный. Он больше не мог сопротивляться страсти. Кэтрин выглядела прекрасной, восхитительной и желанной, а он был страшно голоден.

Протянув руку, Эндрю помог Кэтрин выбраться из окружающего ее облака ткани. Как только она оказалась на свободе, он нагнулся, подхватил ее на руки и отнес на бархатное покрывало, расстеленное поверх свежего сена. Эндрю, мягко опустив Кэтрин на ложе и устроив ее голову на синей подушке, снял с нее туфли, чулки и встал, чтобы освободиться от мягких кожаных башмаков и брюк.

– О! – выдохнула Кэтрин и приподнялась на колени.

Ее жадный взгляд еще больше возбудил Эндрю. Отшвырнув свою одежду, он опустился рядом с ней на колени, заключил в ладони ее лицо, слегка коснулся губами ее губ и прошептал:

– Кэтрин...

В этом единственном слове прозвучало все, что он испытывал: горящая в нем любовь и беспощадная страсть. Он больше не мог скрывать и сдерживать свои чувства.

С болезненным стоном он притянул Кэтрин к себе. Каждое новое ощущение искрой вспыхивало у него в мозгу и тут же смывалось последующим. Она прильнула к нему, зарывшись пальцами в волосы. Ладонями скользнув вниз, Эндрю сжал ее нежные ягодицы, затем взял в ладони ее тяжелую грудь и потрогал сосок языком, втягивая в рот напрягшийся, потемневший бутон. Из ее губ хриплым стоном вылетело его имя. Еще один бесконечный поцелуй. Нежная кожа под его пальцами. Мягкая, влажная, набухшая от желания женская плоть между бедер...

Пальцы Кэтрин скользнули по всей длине его стержня. Он прервал поцелуй, чтобы жадно глотнуть воздуха.

– Я сделала тебе больно?

Не в силах выговорить ни слова, он молча мотнул головой.

– Я хочу дотронуться до него, Эндрю.

Скрипя зубами, он уперся лбом в ее лоб и, сколько мог, терпел сладкую муку, пока ее пальцы гладили его стержень.