– В недавнем прошлом штопор… Мой… Из оружейной стали…

Глава 5

Старинная тисовая аллея, плавно огибающая укутанные плющом корпуса академии, – это мое любимое место. Тут очень мало людей с их постоянной суетой, так раздражающей меня в последнее время. И именно поэтому практически каждую перемену между лекциями я провожу в уединении среди этих вековых деревьев, переговаривающихся между собой шелестом листвы и птичьим щебетом. Это очень успокаивает – особенно после двух пар богословия подряд. Нет, конечно, понимаю, что позиции церкви до сих пор очень сильны в нашем обществе, но зачем будущим ученым богословие, я просто не в состоянии постичь. Какая польза будет от изучения этой… даже сложно назвать наукой, этой занудности, для механика или мага? Неужели полное знание жития святых отцов и основных положений крайне запутанной религиозной картины мира поможет в проектировании новых механизмов или изготовлении строительных либо штурмовых големов?

Впрочем, все бы ничего, но преподаватель… Отец Амфитиск, видимо, невзлюбил окружающий мир в первое же мгновение своего рождения – иначе как этим нельзя объяснить его просто-таки патологическую ненависть к окружающим, в особенности к студентам и студенткам академии. Больше к студенткам. Лекции этого заплывшего салом борова были худшим из всех возможных наказаний, которые в состоянии придумать извращенный человеческий, да и нечеловеческий разум. Пронзительный визгливый голосок, буквально ввинчивающийся под своды черепа, и резкие выкрики, переходящие в многословные молитвы или цитаты из жизнеописания какого-нибудь замшелого святого, полностью исключали возможность просто поспать на лекции. Тем более что святой отец имел вредную привычку долго песочить отвлекшихся и потерявших нить его рассуждений (как будто она там когда-то была?). Ну и вдобавок его нудные рассуждения о греховности женского начала, после которых некоторых особенно впечатлительных барышень приходилось откачивать нюхательной солью.

Не знаю как, но я держалась, скрипя зубами и до крови прикусывая губы клыками, появляющимися от захлестывающей меня волны ярости. Поэтому каждая лекция богословия стоила мне кучи нервных клеток и нескольких испачканных кровью платочков, которыми, как оказалось, крайне удобно маскировать изменение прикуса, самопроизвольно появляющееся при первых же словах святого отца. А уж изображать из себя анемичную барышню, периодически подносящую к лицу надушенный платочек, у меня получалось просто великолепно.

– Привет, Клер. – С этими словами ко мне подошла неразлучная парочка из двух гномов, приходящихся друг другу братьями, Торката и Гроткара. Обычно эти двое ходят еще в компании с обманчиво хрупкой на вид городской эльфийкой Лаэлой, но сегодня ее что-то не было видно… ах да, она же вместе с остальными друидами на выездных занятиях. – Слушай, ты ведь в дальнейшем собираешься на конструировании големов специализироваться, ведь так?

– Ну да. – Именно это как бы полностью нейтральное от любых стихий и сил направление магии мне неожиданно приглянулось по той простой причине, что с преподавателями по чарам тьмы и крови в нашей стране некоторая напряженка. Они, конечно, есть, но им, положа руку на сердце, самим бы у кого-нибудь поучиться, а в свой разум я больше никого пускать не собираюсь, благо защититься от почти любого сканирования смогу, уж на это-то полученных способностей хватит. Сведения о том, что я являюсь дампиром, лежат в моей прелестной головке, пожалуй, на самом видном месте, и потому общаться с теми, кто читает мысли как книги, категорически не хотелось. А то дефицит априори несветлых магов живо сменится на их изобилие, ибо на такую диковинку приедет посмотреть каждый уважающий себя чародей.