Пока он рассуждал, визг и вопли, обозначавшие перемещение главного пса, переместились к самой границе, установленной матросами. Собаки, нерешительно топтавшиеся на краю, разбежались в стороны и в образовавшийся просвет сунулась здоровенная голова с оскаленной пастью, откуда свисал кончик тёмно-синего языка. Одно ухо к пришельца казалось длиннее другого из-за рваной раны, оставленной клыками неведомого противника. В целом — болталась большая жёлтая серьга.

Пёс остановился, поводил глазами влево-вправо и его взор остановился на Джонрако. Странно, но оскаленная пасть каким-то образом сумела изобразить нечто, напоминающее дружелюбную улыбку. Потом собака двинулась вперёд и стало видно огромное брюхо, свисающее между мощных лап. Пузо поддерживал пёстрый вязаный жилет с множеством карманов. Шерсть на этом псе, в отличие от остальных, выглядела ухоженной, словно её тщательно вычёсывали и укладывали. Однако, даже не это оказалось самым поразительным.

— Его когти! — изумлённо протянула Шания и потёрла глаза, пытаясь убедиться в реальности увиденного, — Они накрашены?!

— Ну вы же их тоже красите, — хохотнул Джонрако, — А наш любезный Иварод, лопни его ненасытное брюхо — самый большой модник в окрестностях.

— Джонри! Старый дружище! — пёс повысил голос и слегка ускорил шаг, чтобы стало понятно: он очень торопится на встречу с другом, — Сколько лет и зим ты не появлялся в наших гостеприимных норах, я сбился со счёта! Дай обнюхаю тебя, проказник. Ты по-прежнему пахнешь смесью рома и табака?

Внезапно девушка отвлеклась от странной собаки и обратила внимание на одну удивительную штуку: Хастол, стоявший позади капитана, всё время делал небольшие шажки, позволяющие ему скрываться за спиной Джонрако от взгляда Ивы. Похоже пёс до сих пор не замечал второго пассажира. Зачем Черстоли делает это — оставалось загадкой.

Тем временем Иварод добрался до шеренги матросов с палками и сходу попытался преодолеть охранников. Однако, чувствительный удар лозины заставил его попятиться, недовольно мотая головой. С презрением уставившись на обидчика, пёс истошно завопил, не скрывая изумления:

— Джонрако, что за ерунда? Меня, твоего лучшего друга, лупит какой-то немытый пожиратель рома! — он демонстративно охватил морду лапами, — Да ещё и на моём собственном острове! Это же — позор!

— Пропустить, — скомандовал капитан и ещё раз предупредил спутников, — Держите карманы под наблюдением; мерзавец здорово работает хвостом.

Ива уже трусил по дряхлым доскам пристани, останавливаюсь, чтобы осторожно переступить дырки и прогнившие места. Его когти, окрашенные в ярко-синий цвет, звонко цокали по дереву, а хвост, выбритый на конце, дружелюбно крутился в воздухе.

— Если желаешь видеть меня чаще, почему не починишь причал? — прогудел, вместо приветствия, капитан, — Когда он рухнет, клянусь всеми демонами преисподней, я не подойду к этой, богом забытой дыре и на сотню миль.

— Джонри, Джонри, — отдуваясь, точно пробежал десяток миль, ива подошёл к путешественникам и вывалил наружу длинный язык, — Как обычно, в своём репертуаре. Я так рад тебя видеть, после долгого отсутствия, а ты сразу начинаешь ворчать.

— Благодари небеса, что я — трезвый, — капитан наклонился, нависнув над псом, — А ведь мог и в морду дать. Был бы похож на этих, с плоской физией, как их там…

— Скалогрызы, — печально сказал Ива и потёр лапой свой нос, точно пытался удостовериться, что тот ещё остался прежней формы, — Ты уже пытался один раз проделать такую шутку и мне пришлось целый месяц лечит сломанные хрящи.