Тотчас они наткнулись на облезлого, но поразительно толстого пса, дремлющего в тени развесистого кустарника. На шее у спящего красовался новенький кожаный ошейник с серебряными бубенчиками. Собака громко посапывала и на её морже было написано такое невероятное счастье, что хотелось немедленно лечь и уснуть рядом. Иварод подошёл ближе и некоторое время молча смотрел. Внезапно он куснул спящего за ляжку и завопил:

— Ах ты, мерзкая тварь! На кой чёрт я тебя здесь поставил?

Пёс немедленно перекатился на брюхо и не открывая глаз, поднялся на очень короткие лапки. Лишь после этого веки поднялись и два мутных глаза уставились прямо перед собой. В хриплом рычании с огромным трудом различались слова доклада.

— За время моего дежурства никаких происшествий не замечено!

— Откуда тебе это знать? — поинтересовался Ива, наполняя голос невероятным количеством яда, — Приснилось?

— Да я же ни в едином глазу! — ничуть не смущаясь, ответил «страж» и выкатил глаза, демонстрируя крайнюю степень усердия, — А прилёг, чтобы, э-э… В засаду залёг, в общем.

— После дежурства, подойдёшь, — угрюмо сказал Ива, — Посидишь в…Засаде. Там у тебя найдётся время поспать. А если ещё раз увижу, как спишь на задании, сдеру с тебя шкуру. Ну, или что там у тебя осталось.

Лягнув проштрафившегося дежурного, Ива решительно развернулся и пошёл дальше. Когда они поворачивали, Шания обернулась и посмотрела назад. Толстый охранник уже успел завалиться на бок и теперь подёргивал короткими ножками, устраиваясь поудобнее.

ГЛАВА 17. ЛЕГЕНДА О МОЛИТАРЕ

Иварод весьма ловко управлялся с огромной бутылью: придерживая ручку соломенной оплётки зубами, он наклонял горлышко передней лапой и разливал багровую густую жидкость в широкие бокалы, напоминающие миски на ножках. Себя пёс тоже не обидел, плюхнув самую большую порцию в огромную глубокую тарелку. Поставив бутылку, Ива заполз на мягкую подушку и кивком головы отослал одетую в цветастую попону и золотой ошейник собаку, которая до этого скромно стояла у двери. Кто это был: жена или служанка, хозяин так и не удосужился объяснить, ограничившись констатацией:

— Это — Чи, — после чего приказал означенной Чи принести выпивку.

Первую бутыль они уже успели прикончить и приступили ко второй. Крепкое вино успело подействовать на всех, за исключением, пожалуй, Хастола. То ли сладкий напиток не брал парня, то ли тот здорово скрывал опьянение. Физиономия капитана начала приобретать оттенок морозного светила, а сам мореход заметно повеселел, то и дело пытаясь острить, иногда даже удачно. Шания покачивала головой, пытаясь утихомирить двоящийся мир. Девушка тихо хихикала над каждой шуткой Джонрако, сознавая, что чем дальше — тем меньше понимает смысл произнесённых слов.

Ива уже четвёртый раз пытался поведать какую-то бесконечную историю про свои похождения во время Войны двух островов, но Джонрако опять оборвал его, утверждая, что это никому не интересно, потому что все уже слышали дурацкий рассказ. Шания, со смехом, пыталась объяснить, что не могла слышать раньше этот рассказ, но вместо этого принималась требовать наполнить бокал. Всё это веселило девушку ещё больше и делая глоток вина, она начинала хохотать совсем без причины.

Отсмеявшись Волли, осторожно поставила бокал на маленький столик и прижалась к мощному плечу капитана.